Вирт

– Да! На меня это похоже. Блистающий Человек. Этот Барни действительно хорошо поработал. Слушай, а, может, он самый заправский фрик! Ты видел его жену, Скрибб?

– Видел.

– Вот сексуальная штучка! Помнишь?

– Что я должен помнить?

– Черт, детка, неужели ты все забыл? Как можно было забыть этот сон?! Может быть, ты весь засох? Я читал, так иногда бывает, когда ты не пользуешься этой штуковиной в полной мере.

– Ты знаешь, что происходит, Битл? – спросил я.

– Что происходит? Все происходит. Мир вокруг происходит. И я – главный игрок. И если ты не развяжешь веревки, Скриббл... я все равно взлечу, даже с ними. Я улетаю, детка! Ты просекаешь?

Да. Я все просекал.

– Я знаю финальный счет, малыш, – продолжил он, и его голос менялся, становился спокойным, серьезным. – Эта полицейская сука что-то в меня всадила. Я так думаю, что мне скоро пиздец. Но, черт, детка, мне так хорошо! Вот парадокс.

– Это все из-за этой херни, – сказал я, также спокойно. И его цвета вспыхнули ярким огнем, полыхнули мне прямо в лицо. Мои слезы были горячими. Они текли по щекам, испаряясь в ослепительном блеске.

– Я знаю, Скрибб. Но знаешь, что еще? Я чувствую, что обязательно выкарабкаюсь. Выкарабкаюсь и верну теневую девушку и инопланетянина. Я чувствую, что, когда все закончится, я стану сильнее. В огне. Ты понимаешь?

– Я скоро приду, Битл, – прошептал я. – Правда, скоро приду.

Он отрешенно кивнул, словно был где-то не здесь.

– Не потеряй Мэнди, – сказал он напоследок.

– Не потеряю.

Когда я сжал его руку, его пальцы были горячими. Его цвета сияли, перетекая в меня.

Но я все равно убирал руку, вбирая в себя этот жар.

Такое чувство, будто держишь в руке солнечный спектр.

* * *

Я смыл с себя грязь этих дней, вытерся насухо и долго-долго вглядывался в зеркало – в того человека, кем я стал за последнее время.

Я оттянул веко на левом глазу. Придвинулся ближе к зеркалу, прямо под свет лампы, и уставился себе прямо в глаза, ища разгадку.

– Нашел что-нибудь?

Мягкий медовый голос раздался за спиной. Я резко обернулся и едва не налетел на нее. Она была совсем рядом, и я снова почувствовал, как возвращаются воспоминания. Я пытался их задержать, объяснить... но у меня ничего не вышло. Я только сумел убедить себя, что это – воспоминания о том, чего не было.

– Мы тебе не нравимся? – спросила она.

– Ты мне нравишься, – я посмотрел ей в глаза, ожидая увидеть ответный блеск холодного металла. Но вместо этого встретил пристальный человеческий взгляд.

– Я не робо, – сказала она. – Ты что, не понял?

– Я понял.

– Эта Твинкль – очаровательный ребенок. Может быть, тебе надо найти хорошую женщину и, наконец, остепениться. С ребенком. На самом деле, это не так уж и плохо – так жить.

– Что это за история с Барни? – спросил я.

– Он хороший человек.

– Я знаю.

– Он отрезал себе один палец, когда был молодым – случайно, когда чистил овощи. Кафе заплатило за пересадку, ему поставили какой-то нано-пластик. Парень подсел. Так бывает. Тебе пересаживают пластик, и тебе хочется больше. Мне так Барни сказал. Хочется больше силы. Потому что она такая, какая есть. Сила. Сила, чтобы жить дальше; чтобы стоять на своем. Разве ты никогда не чувствуешь, что проще сдаться или уступить, Скриббл?

– Чувствовую. Иногда.

– Тогда вживи в себя робо. И все это пройдет. Так они говорят.

– Я сейчас в Вирте? Да? – спросил я.

– Нет. Это реал.

– А тебе можно верить? Ощущения похожи на Вирт.

– Это из-за того, что во мне.

– И что именно?

– А ты не чувствуешь?

– У меня очень странное ощущение...

– Да?

– Как будто я знал тебя раньше.

– В каком смысле?

– Ну...это трудно вот так объяснить.

– Ты знаешь, что Барни мне изменяет?

– Неужели?

– Это нормально. Я тоже ему изменяю.

– И ты?

Я отстранился от нее.

– У него задвиг на теневых девушек. Может быть, потому что он робо. Он любит эту текучую мягкость – против его твердости. Мягкий дым, твердый пластик. Получается хорошо. И, разумеется, теневые девушки его тоже любят. Только робо или пес может сделать счастливой теневую девушку.

Я подумал о Бриджит и о Битле. И вспомнил, как видел Бриджит, как она танцевала с каким-то мужчиной в «Сливи Тув». Кто это был, интересно?

– Ты нашел что-нибудь? – спросила она.

– Что?

– У себя в глазах.

– Нет. Ничего.

– Дай-ка я посмотрю, – сказала она и шагнула ко мне, слишком близко. Она протянула руку и погладила меня по лицу. Люсинда смотрела мне прямо в глаза. А это значит, что мне тоже пришлось смотреть ей прямо в глаза. Они были зеленые, словно яблоки в залитой солнцем оранжерее, какие-то отстраненные. Для меня это был перебор.

– Да не трясись ты. Дай мне посмотреть, – настаивала она.

Люсинда смотрела мне в глаза, а у меня уже встало, причем встало конкретно. Но то, что я видел в ее глазах, было в десять раз хуже.

– Нет. Ничего, – сказала она. – У тебя голубые глаза, красивые голубые глаза. Как летний день, но без намека на солнце. Это странно. Я могла бы поклясться...

– Что во мне есть Вирт?

– Да. По ощущениям вроде бы правильно, но без желтого.

– Зато желтое есть у тебя в глазах.

Я разглядел среди зелени эти крошечные пятнышки. Они вспыхивали, как осколки золота.