Вирт

Сейчас, всегда

«И иногда, иногда...»

ЖИЗНЬ ПОЛНА СЮРПРИЗОВ

Карта дурака приколота к стене, прямо напротив меня. Серебряное перо заняло свое место в шкафчике Кота.

В этой комнате – тысячи вещей, и я просто одна из них; живу среди предметов и подарков. Пишу все это на стареньком текстовом процессоре; безнадежная перекачка за какое-то безмазовое перо.

Кот сидит в своем кресле, попивая вин – трудится над выпуском на следующую неделю. Он любит писать древней ручкой с чернилами; будущее вместе с прошлым.

Мне теперь сорок один. Но чувствую я себя лет этак на двадцать пять. Выгляжу на столько же. Существование в Вирте действительно замедляет старение. Бог его знает, сколько лет Коту Игруну. Он выглядит не по возрасту, где-то на пятьдесят. На моложавые пятьдесят.

Двадцать лет.

Минуло двадцать лет с того дня, как Мэнди впервые вышла из того круглосуточного «Вирта на любой вкус». Сохранились ли там у них подобные заведения? Я не привязан к той жизни. Реальной жизни. Разумеется, Кот время от времени кое-что мне рассказывает. Всякие истории. Например, о том, как Дез и Твинкль снимают где-то дом. С ребенком. Все правильно. Дез была беременна, когда она выбралась из Желтого. Беременна пять часов. Кот Игрун утверждает, что это – мой ребенок, зачатый между Виртом и реалом; что Дездемона была внутри Синдерс, когда мы занимались любовью, не предохраняясь, на Католической постели. Я не знаю, возможно ли такое. Я не знаю, что возможно, а что нет. Кот утверждает, что такое случилось впервые: обрюхатить одну женщину, пока занимаешься любовью с другой. Он считает, что получилось очень даже неплохо – для чувака, который всегда был слишком хорош с женщинами в постели.

Я не знаю.

Дас Убердог теперь постарел, как стареют песиголовцы; он очень поднялся в музыкальной индустрии, сотрудничая с Динго Клыком. Бриджит, похоже, исчезла совсем. Кот не смог разыскать никаких следов. Она где-то там, ждеть своего часа. Синдерс и Барни разошлись. Я не знаю, где теперь повар. Синдерс слишком стара, чтобы играть в порно-перьях, так что я ее не видел уже давно. Возможно, я должен выяснить, где она, чем занимается. Кот несколько раз брал меня с собой вниз, через дверь номер пять. Мы провели там несколько часов, просто шатались тайком, невидимые, в поисках историй. Кот это любит. Я не знаю... Меня это все не особенно привлекало, все эти «фото без лести»; я себя чувствовал, словно призрак.

Иногда я прошу Генерала Нюхача дать мне доступ к двери; голубой или черной. Просто там объявилась эта новая актриса. Ее перо называется Краска Стыда. Ей двадцать лет, она замечательно делает свое дело, и внешне очень похожа на Дездемону; и чуть-чуть – на меня. Она обязательно станет знаменитой.

Я не знаю. Я просто не знаю.

Иногда я прохожу сквозь третью дверь, в Розовый мир. Просто, чтобы избавиться от некоторых ощущений и чувств. То же самое делает и Кот Игрун. Он посещает те перья, которые связаны с мальчиками и матросами. Возможно, я должен был это понять давным-давно. Мне он не докучает. Обращается со мной как с братом.

Возможно, он теперь знает; я всегда буду ждать.

Иногда я удивляюсь тому, почему он держит меня здесь. Разумеется, я помогаю ему в работе над журналом, иногда пишу рецензии, копируя его стиль. Мне кажется, он меня учит чему-то.

Что еще?

Ничего не известно про Карли. Мне нравится думать, что она годами скиталась по улицам, с той сворой, и погибла, в конце концов, в каком-то отчаянном мероприятии. Это хорошая история.

И иногда, иногда...

Я открываю какую-нибудь голубую или черную дверь, и эта женщина приближается ко мне, ведомая тем же пером. У нее самые прекрасные глаза на свете, и татуировка дракона – на левом предплечье. Мы немного играем, ведем игру вместе, как два эксперта, всегда выигрывая, никогда не проигрывая. Ей тридцать девять. Мне – двадцать пять. Случается это нечасто. Я так думаю, что ей это уже неприятно – видимо, сказывается разница в возрасте, которая растет с каждым годом.

Кот говорит, что у нее теперь новый мужчина, там – в реальном мире. Все в порядке. Я могу с этим смириться.

Ее раны зажили; так же, как и мои.

Наверное, я всегда любил Дездемону больше, чем она любила меня. Вот почему ее пребывание здесь стало бы предательством, предательством жизни.

Что еще?

Кот все-таки сделал перо Наглых Драйверов. Это тяжелое Желтое, и деньги, которые мы за него получали, оказались очень даже кстати – чтобы время от времени подкупать Генерала, позволявшего мне проходить сквозь двери, проходить сквозь которые мне, по идее, не полагалось.

Именно Кот убедил меня написать эти воспоминания. Я еще даже не знаю, как их назвать. Разумеется, не «Наглые Драйверы». Может быть, я назову их своим именем. Или именем того, кто я есть. Кем я стал.

Может быть, вы их читаете прямо сейчас.

Или, может, играетесь с этим пером.

Или, может быть, вы уже в пере, и вам представляется, что вы читаете этот роман, и вы даже не осознаете...

Ладно, неважно.

Игра скоро закончится.

Еще мгновение...

И все закончится.

СТАРАЯ ЛЕДИ