Едва мы миновали третью нашу вышку, на дороге впереди появилась группа существ противника – такая же, как и у нас, только другого цвета: вражеские бойцы были окрашены в бледно-серые тона. На их фоне черная как смоль фигура юзера выделялась, как прыщ на заднице. Едва завидев наше трио, пользователь спешно ретировался с поля боя, припустив по дороге к своей башне. Беги, беги. Расстояние между отрядами сокращалось, и я сумел детально разглядеть врагов. Если наши трутни были какими-то добряками-лесниками, то против них выступали их мертвые собратья. Такие же мелкие твари, но с трупными пятнами, пустыми глазницами и оторванными от тела кусками плоти. Вместо листьев или шерсти из их рук и плеч, прокалывая кожу, выпирали заостренные обломки костей.
– Мерзость какая, против нас сражаются трупы! – мне была противна сама мысль о том, что своими лапами я прикоснусь к мертвечине.
– Пока еще не трупы! – проорал Ганс и с размаха заехал кулаком по морде одного из солдат-упырей.
Пытаясь побороть брезгливость, я, крепко сжав три пальца в кулак, обрушил на челюсть свинорылой умертвии не просто удар, а всю копившуюся во мне ненависть к Виртосу. Челюсть врага отправилась в свободный полет, оставив вместо себя зияющую дыру, из которой вывалился язык. Картина малоприятная, но меня это уже мало волновало: словно изживающий хозяина гость, ярость вытесняла мое сознание. Я даже не понимал, на кого злюсь: на Виртос, на его создателя, на инертное общество, или на себя, кретина, который даже не помнит, какого черта он вообще здесь делает.
Один за другим, словно град с неба, на супостатов сыпались мои увесистые оплеухи. Камерон и Ганс не отставали. Даже эта пугливая мышка демонстрировала, что-то она может. Враги пытались сопротивляться, но явно уступали нашему командному натиску. Падая после нескольких ударов на землю, они не распадались на голографические фигуры. Вместо этого земля впитывала их в себя словно зыбкая трясина. Не успели мы разобраться с первой группой, к месту сражения приближалась следующая. Мы не сбавляли темпа – трупы разлетались в стороны, разбрасывая по округе оторванные конечности и разлетающиеся потроха.
Очередным ударом я пробил грудную клетку вражескому трутню. Тот рухнул навзничь, съедаемый пучиной земли. После расправы над очередным врагом я осознал, что на голову возвышался над трутнями. Но испытать увеличившееся в размерах тело мне не удалось: вражеская группа была разбита, а наши войска продолжили свой автоматический завоевательный поход.
– С повышением, Аарон, – переводя дух, пропыхтел Ганс.
Вот значит, как здесь увеличиваются характеристики.
– Были трутни, стали трупни, – я тяжело дышал, а наши зеленые солдаты уже отправились к вражеской башне. – Как вышку-то бить? Голыми руками?
– Кто голыми, а кто и нет, – напарник поднял руки к своему свиному рылу, ехидно улыбнулся и устремился к колонне.
«Ваша восточная башня была атакована» – прозвучал голос Ангил в голове.
– Стоим на линии, никуда не уходим! – скомандовал Ганс, озвучивая мою собственную мысль, и впечатал кулак в стену строения. Камерон и я последовали его примеру. Трутни последовали нашему примеру, тоже бросившись в атаку, но башня не собиралась дарить нам легкую победу – в тела воинов начали впиваться первые стрелы. Логики в выборе цели не было никакой, снаряды сыпались в случайном порядке, раня то одного, то другого воина. Мои руки-лапы не чувствовали боли, но башня определенно чувствовала мою ненависть – под градом ударов от нее уже начала отлетать каменная крошка. Виртос. Будь ты проклят, Виртос! Адским сигналом в голове заколотилась боль – стрела проткнула мое колено. Раскаленный гвоздь, вбитый резким ударом молота…
Токсин из боли, растекающийся по всему…
…багряной пеленой затуманивает…
«Ваша восточная башня была разрушена».