Виртуальная любовь (СИ)

Дорога в больницу кажется длинною в вечность. Никогда я не переосмысливал свою жизнь настолько тщательно. Убедился, что многого не видел, не чувствовал, не проживал. Но сколько бы ни мыслил, ни мечтал, ни воображал, все равно остановился на факте, что без нее и не хочу. Без нее не получается этих картинок. Без нее жизнь не вернется снова в жалкое существование, она превратится в ад на земле, в котором я буду помнить каждое испытание, которому подверглась эта хрупкая девушка.

Глава 37

Арсен

Один, два, три, четыре, — я нервно считаю свои шаги, глядя в пол стеклянным взглядом. Атмосфера больницы с ее давящими белыми стенами усугубляет и без того шаткое эмоциональное состояние, а собравшиеся у входа журналисты добавляют пикантности в этот ядовитый борщ. Как же меня все бесит. Растираю пульсирующие виски, но это ни капли не уменьшает боль.

— Есть родственники Смирновой?

— Да, — автоматически вырывается у меня. В два шага подлетаю к доктору. За мной стоят Алиса и Марк.

— Даже не знаю, как вам сказать, — начинает доктор, а я уже сжимаю кулаки, готовый разорвать этого то ли интригана, то ли блюстителя нашего эмоционального равновесия.

— Как есть, — грубо произносит Марк, не давая доктору и шанса на промедление.

— Мы сняли провода и сделали чистку организма от переизбытка психотропных средств и опиатов, но сознание не возвращается… Чтобы спасти ее и ребенка, нам пришлось ввести ее в искусственную кому…

— Ребенок? Кома? — руки начали трястись, а из глаз невольно потекли абсолютно несвойственные мне слезы. Все тело в мурашках, вызванных внутренним отторжением этой информации. — Нет, нет, — пошатываясь, я сделал пару шагов назад, опираясь о стену.

— Восемь недель плоду, — продолжает шокировать доктор.

— Я, я не знал, — еле слышно говорю я, закрывая горящие глаза кулаками. — Она же выживет? А ребенок? Какие шансы? — я не верю, что могу стать отцом. Если бы знал, запер бы ее дома и никуда от себя не отпускал. Злость на психбольного ублюдка снова поднимается до максимума по шкале ярости.

— Мы сделаем все возможное, чтобы спасибо ребенка и девушку. Когда подойдет срок хотя бы шести месяцев, мы сделаем кесарево — сечение, а после будем выводить девушку из комы. К ней сейчас нельзя. Наберитесь терпения, потому что дальше будет сложно, — неутешительно прогнозирует доктор, прежде чем захлопнуть перед нами двери и уйти.

Алиса с Марком что-то говорят, но я их не слышу. Ноги бредут в неизвестном направлении, заплетаясь между собой, из-за чего я постоянно влетаю в стены. Интересное зрелище со стороны: огромный бугай с красными глазами, затравленным взглядом, валящийся с ног. На очередной такой выпад, я прислоняюсь к стене и со всей силы бью ее кулаком, раздирая и без того ободранные костяшки в кровь, сопровождая акт вандализма громкими криками, позволяющими выпустить всю съедающую меня внутри агонию. Осознаю, что плачу, лишь когда соленые ручьи полностью заполняют лицо и начинают до адской рези разъедать глаза. Останавливаюсь, поворачиваясь спиной к стене и, закрыв глаза, медленно спускаюсь вниз.

Мимо меня проносятся десятки людей, но я их не вижу. Сознание расплывается, а тело трясет.

— Почему он плачет? Он ведь мужчина, — слышу от совершенно незнакомых мне людей. Злость в купе с внезапно возникшим раздражением на и без того нелепое замечание, адресованное человеку в больнице, заставляет напрячься и все же ответить.

— Потому что я не смог сберечь ее. Моя беременная невеста в коме и мне насрать на то, что вы думаете обо мне, — говорю в пустоту, потому что даже не вижу их. Постепенно звуки затихают, и я понимаю, что проваливаюсь в сон.

Два года спустя.

Арсен

— Камилла, ну же, перебирай своими ножками быстрее, мама уже заждалась тебя, — говорю я дочери, пока она топает маленькими шагами. Точная копия своей матери, за одним исключением — ее волосы не были огненного цвета как у Марго. Они были темные, как у меня. Но аквамариновые глаза каждый день напоминали мне о ее матери. Я смотрел в них и видел свою любимую, чьих глаз я не видел уже два долгих и безумно сложных года. Сначала разбирательства с Егором, не дававшие мне спокойно ухаживать за Марой. Постоянная беготня, дача показаний, суды, экспертизы. И как итог — меня все таки оправдали, посчитав это самообороной, учитывая текущее состояние Мары и мое, как оказалось, сотрясение мозга от удара того придурка. Что касается Егора, я хотел для него самого жесткого наказания — пожизненного заключения, но его адвокаты все равно добились, чтобы его запихнули в психиатрическую больницу. Одно утешает — если выпишут из нее раньше срока — пойдет отбывать в тюрьму на долгих тридцать лет.