Виртуальность

В окнах первого этажа Эрмитажа выбили стекла и вырвали решетки. Молодые люди залезли в музей и вытащили рыцарские доспехи. Эти доспехи поставили на сорванный рекламный щит и накрыли рогатым тевтонским шлемом. Получился рыцарь. В руки рыцарю вложили большой двуручный меч. Опираясь на меч, этот идол, символизирующий земное присутствие Бафомета, поплыл над толпой. Толпа встретила воздвижение идола приветственными криками. Одержимые почувствовали в идоле присутствие Бафомета. Прилив их энергии оживил рыцаря. И рыцарь, сложенный из доспехов, приветственно поднял руку.

На этом мирное шествие закончилось. Бешенная энергия толпы вырвалась наружу. В витрины магазинов полетели камни, урны, скамьи, ограждения. Беспечно оставленные хозяевами автомобили крушили, переворачивали и поджигали. Но не в уничтожении автомобилей и разграблении магазинов состояла цель толпы. Под водительством темных начал одержимые шли, чтобы разрушить христианские храмы, блеск золотых крестов и куполов которых сводил их с ума. И настолько велика была разрушительная энергия одержимых и сильна их опьяненная воля, что милицейское подразделение, прикрывающее вход на Адмиралтейский проспект, разбежалось от одного вида этой толпы.

Одержимые проследовали дальше, к Исаакиевскому собору и площади Декабристов. Словно гигантская свастика закручивался беснующийся коловорот к главным своим целям: Петропавловскому, Исаакиевскому и Казанскому соборам и Александро-Невской лавре. Этот треугольник главных храмов северной столицы сковывал и ограничивал метущуюся над городом сатанинскую силу, и, по замыслам Гагтунгра, должен был быть непременно уничтожен. И толпа под яростные крики и бой барабанов, украденных из музея, шла исполнить волю демона.

***

Тестеры и братья-монахи вышли на станции метро "Гостиный двор". Выход в город закрывал милицейский кордон.

-- Стойте! Туда нельзя! -- преградил им путь милиционер в серой куртке с погонами майора.

-- Нам надо к площади. Молитвою идем смирить этих людей, -- сказал брат Никодим.

Милиционер презрительным взглядом смерил монахов:

-- Вас там еще не хватало. Идите к себе и молитесь, а то не ровен час затопчут.

-- По благословению архимандрита мы совершим крестный ход по улицам. Настоятель с генералом Земнуховым уже выехали, а нам места в автобусе не нашлось, мы так добираемся.

-- Ну и сколько вас? -- спросил милиционер.

-- Двадцать один человек братии и молодые люди, решившие порадеть в благом деле.

-- Сомнут вас там, святые отцы. Слышали, сколько наших на площади погибло? Это не считая гражданских жертв.

-- Мы не с оружием идем -- с молитвой, -- сказал брат Никодим.

-- Этим подонкам все равно! Крушат все и людей убивают.

-- Святым словом и не таких яростных укрощали. Пустите нас, добрый человек, мы идем помолиться Господу и порадеть в благом деле.

Видимо, что-то дрогнуло в сердце майора. И он, обернувшись, бросил кому-то из подчиненных:

-- Пропустите монахов и тех, кто с ними. Это приказ генерала, пусть идут...

-- Вы только поосторожнее там. Не вставайте у них на пути. Они только что смяли кордон на Адмиралтейском. Одного милиционера поймали и на части порвали. Это просто звери!

-- Не беспокойтесь о нас. Господь не даст нас в обиду, -- с верою произнес брат Никодим.

Монахи и тестеры проследовали к выходу из метро.

-- У вас есть какой-нибудь план? Что будем делать? -- спросил Фриз у брата Никодима и иеромонаха, которого звали отец Евгений.

-- Да ничего особенного. Развернем иконы и хоругви, призовем силы небесные и крестным ходом с молитвой пойдем на сатану.

-- И где здесь сатана? -- спросил Фриз.

-- Сатана в душах тех людей, что беснуются сейчас. С Божьей помощью пойдем и изгоним нечистаго.

-- А если не выйдет?

-- Тогда тебе лучше не ходить с нами. Если дашь слабинку в вере, пропадешь сразу, -- сказал отец Евгений.

Фриз поморщился. Ему вспомнилось его падение. Он снова летел в черную бездну. В тот момент вся его жизнь с самых первых, казалось бы, незапомненных дней, пронеслась перед ним. Фризу стало стыдно за многие свои поступки. Постыдные поступки, слова и даже мысли словно гири тянули его в пропасть. Откуда-то Фриз знал, в бездне -- гибель. Над пропастью переливался и сиял чудесный живой свет, какого Фриз никогда не видел в жизни. Фриз хотел достичь этого света и не мог. Стоило ему только подумать, чтобы соединиться с этим светом, как в памяти всплывал тот или иной его нехороший поступок. Фриз продолжал падать вниз. И этот полет, как и страх, был бесконечен.

-- Отец Евгений, я боюсь. Я чувствую, что слишком грешен, чтобы идти с вами.

-- Никто не грешен бороться со злом. Повторяй молитву, сын мой. Господь очистит тебя и придаст силы.

-- В игре я падал в пропасть. Вверху был живой свет, а внизу тьма. Тьма тащила меня и притягивала магнитом. В ней таился такой страх, какого я за всю жизнь не испытывал. Сейчас похожее ощущение. Я не хочу, чтобы это повторилось.