Виртуальные войны. Фейки

Очень интересна его характеризация самого Горбачева: «Горбачев был стерильно советским человеком. Он долго не понимал, что без железного занавеса, без цензуры, без политического сыска советская система, которую он получил в наследство, не может существовать. Но он шел за настроениями интеллигенции, пытаясь реализовать эту мечту о некоем новом социализме. А интеллигенция в то время читала запрещенные книги Солженицына, Самиздат, Сергия Булгакова или тот же «Котлован» Платонова, была наполнена и вдохновлена идеями этой литературы. Горбачев подхватил эти настроения, имея за душой лишь несколько идей, суть которых лежала в создании невероятного коктейля – сохранение того позитивного, что имелось при советском социализме, взять то же равенство или систему соцобеспечения, и заимствование у Запада их завоеваний – их рынков, магазинов».

И мы видим еще один фактор перестройки – желание Горбачева что-то изменить, хотя и непонятно, что и как, но так, чтобы это ему не навредило. Ему и жене хотелось понравиться той же интеллигенции, а не только Западу. Горбачев выглядит как типичный собиратель «лайков», правда, в доинтернетную эпоху.

И совершенно неожиданное от А. Ципко: «Уже мало кто вспомнит, что инициатива критического переосмысления марксизма принадлежала профессору политэкономии социализма Вадиму Медведеву, а не антикоммунисту Александру Яковлеву. И что в конце 1980-х Горбачев идейно порвал с Яковлевым и ставку делал на обновленный именно Медведевым отдел пропаганды ЦК партии. В то время я лучше знал Александра Яковлева. Он сильно изменился с годами и, когда начал смотреть на Гайдара и Чубайса преданными глазами школьника, стал мне… непонятен. Но в 1988–1989 годах мы часто общались с ним в его кабинете на Старой площади, и он говорил совсем другое».

Не думаю, что он смотрел преданными глазами школьника. Просто власть в этот момент смещалась от Горбачева в новый центр, где уже восседали Гайдар и Чубайс.

Контент тоже бывает разный. Перестройка опиралась на контент массовой культуры и массовой литературы, например, мемуары Троцкого вряд ли можно считать научным произведением. Это были тексты широкого употребления, а интеллигенция, как любительница писать свое и читать чужое, активно включилась в эти процессы.

Вместо сердитых партийных функционеров, запинающихся даже при чтении по бумажке, на телеэкраны вышли легко тараторящие, новые типы «говорящих голов», которые стали быстро перетягивать на свою сторону зрителей, привычно сидящих перед экранами в надежде понять, что же происходит.

Наиболее обсуждаемыми на тот момент фильмами были «Покаяние» Абуладзе и «Маленькая Вера» Пичула. Лидером советского проката 1989 года стала «Интердевочка» П. Тодоровского. «Покаяние» делалось скрытно в Грузии как республиканский фильм под покровительством Шеварднадзе, чтобы раньше времени его не «зарезали» в Москве.

Фильмы задают не факты, а правила, по которым живут события-факты в реальной жизни. Советский фильм не столько описывал жизнь, сколько управлял ею. Этот набор фильмов должен был положить начало новой постсоветской эре. С одной стороны, без Сталина, с другой – эры разрешенности того, что было запрещено, к сожалению, не самого лучшего.

По поводу Абуладзе у Ципко есть следующее мнение: «Команда Горбачева, за редкими исключениями, не сознавала, что на самом деле своей политикой гласности стимулирует контрреволюцию. Понимал это Георгий Лукич Смирнов, которого Горбачев в начале 1987 года отправил в почетную ссылку директором Института марксизма-ленинизма. Георгий Лукич был противником широкого показа фильма Абуладзе «Покаяние». После просмотра этого фильма помощниками Горбачева здесь же, на шестом этаже второго подъезда, в самом конце 1986 года Смирнов сказал мне: «Александр Сергеевич, надо понимать, что мы играем в опасные игры: сегодня мы доводим до конца разоблачения преступлений Сталина, затем займемся разоблачением зверств «ленинской гвардии», а потом люди спросят нас: “А зачем нам эта партия, которая пришла к власти на крови?”». Но тогда, в конце 1986-го – начале 1987-го, консерваторы не могли и даже не пытались остановить горбачевско-яковлевский порыв гласности, порыв снять все старые запреты, разрушить все «зоны, закрытые для критики”» [26].

Правда, была и такая фраза: «Уже с июля 1988 года Вадим Андреевич Медведев просил меня написать, как он говорил, «аналитический текст» о тех сторонах учения Маркса о коммунизме, которые не оправдались на практике. В сентябре 1988 года такое же задание дает мне новый заведующий Международным отделом, секретарь ЦК КПСС Александр Николаевич Яковлев».

Как видим, складывается странная ситуация, когда Горбачев не знал своего следующего шага, но его чувствовали его коллеги. Однако принцип демократического централизма в КПСС всегда был, скорее, централистическим, чем демократическим.