Она была довольна собой, представляя, ка обрадуется муж чистоте на чердаке…
…Но Вася не обрадовался. Он стоял над пепелищем и молчал. Нина не просто сожгла журналы. Она уничтожила его детство, память об отце.
Он не произнес ни слова, и его молчание было страшно. Когда погасли последние языки пламени, Вася развернулся и, тяжело, сгорбившись и враз постарев, поплелся в спальню и закрылся.
Нина не рискнула его тревожить. Тягостное ощущение, что она сотворила что-то страшное, не отпускало ее до самого утра. Оставалось надеяться, что не сделала непоправимое и муж отойдет.
Однако на следующий день Вася продолжал молчать, и как Нина ни пыталась, так и не смогла разговорить его. Отчаявшись, она спряталась за туалетом – в том самом месте, где связь была устойчивой, и позвонила Оле.
– Что мне делать?
– Ладно, давай поступим так: я попробую собрать остальных, и мы приедем к вам в гости. Вася нам всегда рад. Предупреди только его, и мне сообщи, что можно ехать.
Нина сказала мужу, что друзья собираются приехать к ним в гости, он кивнул, по-прежнему не произнося ни слова. Получив одобрение, Нина с энтузиазмом начала готовиться к приезду Ольги, Иры и Леси: погладила постельное белье, провела ревизию продуктов и набросала список необходимых покупок для Оли, подмела дорожки.
Василий что-то делал во дворе, не вникая в ее дела. И не поднимаясь больше на чердак. Жена закрыла ему туда дверь, отрубила его прошлое. А как жить с ней одним только настоящим, он пока не знал – не получалось у них найти общий язык. Он нуждался в передышке, и приезд друзей оказался кстати.