Вирус

Оборванцы, похоже, растерялись от внезапного напора. Привыкшие всю жизнь подчиняться грубой силе, они кидались врассыпную, встречаясь с ней. Так же произошло и в этот раз. Толпа мгновенно поредела. Некоторые все же нашли в себе силу усомниться в правдивости царского происхождения бородатого незнакомца, но и они не решались бузить. Словно скованные параличом, мужики молча стояли в сторонке, старательно избегая разгневанного взгляда самозванца.

– Вы подчинитесь, или мне надо дождаться своих казаков, чтобы они повесили непокорных? – находясь на грани фола, Емельян, привыкший к экстремальным ситуациям, оставался невозмутимым.

Реакции от готовых подчиниться, но впавших в состояние ступора, парализованных мужиков не последовало, и воскресший самодержец, подойдя к Чике, самолично освободил казака. Мелькнуло широкое лезвие ножа, и на землю осыпались перерезанные веревки.

– Пошли вон, псы! – заорал казак, растирая занемевшие кисти рук.

Не дожидаясь, пока лихая компания придет в себя и поймет, что никакого войска не будет, Емельян с Чикой величественно удалились.

Догнав важно шествующую парочку, Славка тихо зашептал:

– Поторопитесь, мужики! Они сейчас очухаются. Расстрига уже созрел. Бежим!

– Негоже царю тылы неприятелю демонстрировать, – важно проворчал Емельян, однако слегка прибавил шагу.

За спиной раздался громкий хлопок, напоминающий удар ладонью по голой ляжке, и злобный крик взорвал тишину:

– Бей их! Не дай уйти! Ежели самозванец – бить его, ну а коли взаправду царь, то… – очухавшийся атаман помолчал, соображая, что делать с самодержцем. – Казаков притащат – нам не жить.

Возмущенный расстрига размахивал руками, метался с неожиданной для его нехрупкого сложения прытью, хрипло орал, хватая за одежду оторопевших от страха мужиков.

– Петро, ты думаешь, он забудет, как ты его палкой дубасил? – вопрошал отлученный служитель, тыкая пальцем в Чику.

Емельян резко повернулся на крик, вытащил из-за пазухи нож, тронул пальцем широкое лезвие и, едва раздвигая напряженные губы, жестко произнес:

– Н-ну?

– Кого я сегодня еще не бил? Подходь! – возле плеча Емельяна возникла голова Чики.

Черные глаза кучерявого молодца засмеялись, вспыхнули удалым огнем, предвкушая драку.

– Емельян Иванович, они же нас шапками… – попытался сказать Славка, удивленно таращась на здоровенный тесак.

Чика зажал ему рот рукой, не давая договорить, оттеснил за спину.

– Петр Федорович! – рыкнул он негромко через плечо и засмеялся, поворачиваясь к толпе.

– Волки зайцев не боятся! – воскликнул Емельян, расправляя плечи.

– Вдвоем мы их всех здесь укатаем, – поддержал изрядно побитый, но не побежденный Чика. – Эх, брат, покуражимся!

Расстрига, морщась, прикоснулся к синему распухшему уху (память о недавней схватке с меднолицым весельчаком), громко ойкнул и бесшумно ретировался. Оказавшись за спинами товарищей, он повернулся, подхватил рваный подол рясы руками и бросился бежать. Следом за ним кинулись наутек пришедшие в себя самые упрямые – а может, самые трусливые – разбойнички.

– Тьфу ты, ну ты! – сплюнул расстроенный Чика. Понимая, что заварушки не будет, громко хлопнул себя по бедру. – А тебя, отрок, как зовут? – поинтересовался у Славки. – Видел, готов был драться, хоть и струхнул вначале. Уважаю, – добавил казак, поворачиваясь к Емельяну.

– Сын, что ли?

– Вячеслав Пугачев, – смущенно представился Славка, чувствуя, что Чика нисколько не лукавит – хвалит искренне.

А казак водрузил тяжелую руку на плечо Емельяна, словно знал его всю жизнь, и, увлекая за собой, загудел басовито.

– А ты, стало быть, Емельян Пугачев, Иванов сын. Пойдем, брат, у меня здесь недалече знакомая молодка живет. Зверь-баба! – хитро сощурившись, Чика засмеялся.

Славка чуть было не закричал от удивления.

Пугачев Емельян Иванович! Вот это да!

– Я иногда у нее останавливаюсь, – продолжал Чика, не обращая внимания на суетившегося рядом мальчишку.

Было в этом человеке что-то такое, от чего душа мгновенно впитывала его, принимала, как родного. Может, подкупающая искренность, может, бесшабашная удаль. Похоже, Емельян ощущал эту особенность не хуже Славки. Вздрогнув от неожиданного прикосновения, он тут же успокоился и закинул руку на плечо довольного Чики. Так они и двинулись в обнимку по извилистой дороге, громко хохоча, вспоминая реакцию оборванцев на появление мнимого царя.

Славка задумался. Прислушиваясь к внутренним ощущениям, он понял, что организм полностью восстановился после прыжка. Можно было попробовать прыгнуть назад в современность, но возвращаться почему-то не хотелось. Может потому, что прост был этот мир и потому интересен.

Славка в очередной раз посмотрел на Емельяна и удивился – тот как будто заново родился, глаза излучали радость, воодушевленное лицо светилось тем особым видом азарта, который возникает у полководца накануне сражения и которым он способен заразить целую армию. Это было его время, его эпоха, стихия, в которой он чувствовал себя как рыба в воде.

– Нет, брат Чика, не прав ты! Народ такой сказкой не поднять. Раскусят – сами прибьют, – доказывал народный царь-самозванец.