Вирус бессмертия

«Да он их грабит! – мелькнуло у девушки в голове. – Большевики грабят народ. А профессор их. Понятно, что он взялся грабить большевиков, потому что ничего другого не может с этой властью поделать. Он почти как Робин Гуд. Только Робин отдавал деньги бедным, а что делает с деньгами профессор? Не все же на чай уходит! И что отдает взамен – тоже неизвестно».

Она взглянула на Варшавского с новым интересом. Похоже, есть какой-то способ жить в этой стране и не стать тлей, винтиком, картонной фигуркой или даже карандашным рисунком на бумаге, который можно просто стереть.

Ли трижды наполнял кипятком чайник, и с каждым разом вкус чая менялся, приобретя под конец уже не терпкий, а сладкий, прямо-таки медовый оттенок. Голова слегка пошла кругом. Китаец выплеснул остатки кипятка на фигурку божка, которая все это время молчаливо наблюдала за людьми с края подноса, и неожиданно божок засвистел, как бы в благодарность за приношение жертвы.

– Как это? – удивилась девушка.

– Очень просто, – усмехнулся Ли. – Воздух. Внутри фигурки воздух, кипяток нагревает его, и он выходит наружу через свисток.

Варя подумала, что объяснение простое и реальное, но это не уменьшает его чудесности. Наверное, это и есть счастье: когда простое – чудесно!

– Пора спать, – сказал профессор. – Спальню я позволю себе оставить за собой, с китайцем в одной комнате тебе тоже отдыхать не стоит…

– Что вы такое говорите! – смутилась Варя.

– Да нет! Я не это имел в виду, – усмехнулся профессор. – Ли по ночам занимается, ты можешь помешать ему. Или он тебе. Не смущайся и не сердись!

Глаза Ли снова превратились в два солнышка, а золотые зубы коротко блеснули в электрическом свете. Он уже собирал приборы, составляя их на решетку подноса-короба.

– В общем, спать будешь в кабинете, – закончил Владимир Сергеевич. – Там есть диван. Захочешь почитать перед сном – книги в твоем распоряжении. Ключ в скважине, если боишься, можешь запереться. Лампу перед сном погаси.

Варя кивнула, переступила порог кабинета и заперла за собой дверь. Через полукруглое окошечко над дверью в кабинет попадал свет из гостиной, проявляя из полутьмы занавешенное окно, стол, полки с книгами от пола до потолка и тяжелый письменный стол, на котором стояла лампа с грибовидным абажуром. Зажигать свет не было ни малейшей необходимости, читать не хотелось, поэтому Варя стянула платье, чтоб не помять, взяла с кресла плед, укуталась и свернулась калачиком на диване.

Сон не шел. Варя решила, что, наверное, в чае было слишком много волшебной энергии Чи, так что теперь она гуляет внутри тела теплыми волнами и пока не успокоится – не уснуть. Однако время от времени разум проваливался в дремоту, рисуя перед мысленным взором облачный пик и китайцев, собирающих урожай чая на горном склоне. Ничего подобного Варя в жизни не видела – это было во сто крат интереснее, чем кинокартина в Клубе ткачей.

Странно только, что китайцы переговаривались по-русски, да и тема разговора оказалась далека от сбора чая.

– Но позвольте! С кем имею честь? – спросил один китаец.

Второй ему ответил:

– Зовут меня Дроздов Максим Георгиевич. Работаю комиссаром по науке в НКВД. Этого, полагаю, достаточно.

– Более чем, – сказал первый китаец.

На этом месте китайцы исчезли, а вместо них из сияющего золотом пространства показался чайный божок. Он кружился на месте, точно бумажный кораблик в водовороте ручья, и свистел.

Потом на берегу снова появились китайцы. Один стоял на одном берегу ручья, второй на другом. Они по очереди подзывали к себе китайского божка, и он плыл к ним, как утки на Патриарших прудах плывут за кусочком хлеба.

– И как к вам попали дневники Тихонова? – спросил китаец Максим Георгиевич, прикрываясь рукой от солнца.

– Во время работы на Памире мне довелось держать их в руках, – ответил другой, поправляя на спине большую плетеную корзину. – Но, к сожалению, из крепости я не мог отправить посылку, а потом, во время нападения Корзубека, все бумаги погибли в пожаре.

– То есть письмо вы писали по памяти?

– Да. Я писал трижды. Один раз из Ленинграда, после возвращения с Памира и два раза уже в Москве. Про ленинградское письмо я позже узнал, что директор института не дал ему хода, а уничтожил как противоречащее идее материализма. Он побоялся, что в органах его могут не так понять. На второе письмо я не получил никакого ответа, а третье вот, у вас.

– К сожалению, я получил его лишь несколько часов назад и не успел внимательно ознакомиться. Понял лишь, что важное событие космического масштаба начнется этой ночью и будет продолжаться в течение трех суток. Вы сообщаете, что в дневниках Тихонова событие названо «Голосом Бога».

– Это термин Тихонова, – сообщил китаец с корзиной. – Может быть, это термин Богдана, со слов которого Тихонов делал записи. Но, что наиболее вероятно, это термин первоисточника, созданного монахами в одном из тибетских монастырей. Мне он не очень нравится, хотя в какой-то мере передает суть.

– В чем же, по-вашему, эта суть заключается?

Варя раскрыла глаза, отогнав видение собирающих чай китайцев. Но голоса не исчезли.