Вирус, который сломал планету. Почему SARS-CoV-2 такой особенный и что нам с ним делать

Добровольные жертвы

Наконец, радикально сократить сроки проверки вакцины можно, если не пассивно ждать, пока добровольцы, в ходе фазы 3 получившие препарат или плацебо, встретятся с вирусом где-то в полях, а прицельно заразить их. Такие эксперименты позволяют получить ответ, способна ли вакцина эффективно предотвращать заражение и/или тяжелое течение коронавирусной инфекции, в течение пары месяцев: три недели на формирование иммунного ответа — заражение — 3–5 дней инкубационного периода — три недели до возможного развития тяжелой фазы. Однако робкие сообщения о том, что в Великобритании планируют проводить подобного рода опыты, вызвали бурю возмущения[292]. И напрасно. Эксперименты с намеренным заражением не вынужденное ноу-хау ужасного 2020 года — именно с них, собственно говоря, и начиналась история применения вакцин. Первой такой опыт на Западе поставила леди Мэри Монтегю, писательница, подсмотревшая в Турции, как местные жители втирают в ранку на коже гной из папул больных натуральной оспой. Такой метод прививания называется вариоляцией, и, хотя он весьма эффективен, порой прививаемые сами заболевали оспой, доставленной в организм при вариоляции. Монтегю попросила врача проделать эту манипуляцию с ее дочерью. Та не заболела, но, чтобы продемонстрировать эффективность вариоляции, нужно было доказать, что она защищает от заражения. И это было сделано в 1721 году на шести заключенных, которых сначала привили, а потом намеренно инфицировали в обмен на обещание помилования. Никто из заключенных не заразился, эксперимент повторили на сиротах, и после успеха вариоляцию получили члены королевской семьи[293].

После этой истории эксперименты с намеренным заражением — быстрый и эффективный способ проверить, эффективна ли вакцина или лекарство, — практиковались в медицине довольно долго. Именно таким способом проверялись вакцины против кори, коклюша, свинки, туберкулеза. Нередко в качестве подопытных врачи использовали членов своих семей, но не менее часто это были заключенные, сироты, пациенты психлечебниц, жители неразвитых стран и другие люди, которые не могли добровольно отказаться от участия в эксперименте. При этом опыты не всегда оканчивались благополучно и некоторые участники умирали, получив дозу возбудителя. Последний раз это случилось в 2001 году, когда женщина-доброволец умерла после экспозиции к агентам, провоцирующим астму. Все эти неприятные подробности, а также возросшая ценность человеческой жизни в современном мире привели к тому, что эксперименты по намеренному заражению практически полностью прекратились. Их иногда проводят для тестирования препаратов от тяжелых заболеваний вроде холеры или малярии — да и то лишь потому, что ущерб от этих болезней в затронутых странах крайне велик, а на случай развития у добровольцев инфекции у нас есть лечение. То есть в соотношении риска и пользы последняя заметно перевешивает.

В истории с коронавирусом польза от экспериментов с намеренным заражением очень велика. С осени в большинстве западных стран вновь начался подъем заболеваемости, некоторые государства закрылись на карантин или готовятся к этому. Рост количества заболевших неизбежно означает рост количества смертей — и чем раньше у нас будет вакцина, тем меньше их будет. Прицельное заражение добровольцев, не входящих в группы риска по тяжелому течению COVID-19, — приемлемая мера, которая позволит максимально быстро протестировать вакцины и убедиться в их эффективности — или неэффективности. Разумеется, участники таких экспериментов должны быть застрахованы, обеспечены лучшим лечением на случай возможного развития осложнений и хорошо проинформированы обо всех рисках. Если взрослые дееспособные люди готовы рискнуть ради науки и спасти тем самым десятки тысяч жизней, этичность запрета на эксперименты с намеренным заражением оказывается под большим вопросом.