Вирус либерализма: перманентная война и американизация мира

Если общее число масс трудящихся составляет 3/4 городских жителей планеты, подсумма тех, кто находится в опасном положении, сегодня составляет 40 % масс трудящихся в центрах и 80 % на перифериях, то есть 2/3 масс трудящихся в мировых масштабах. Другими словами, находящиеся в опасной ситуации массы составляют не менее половины городского населения планеты, из них 80 % живет на перифериях, то есть 2/3 городского населения на перифериях и 1/4 — в центрах.

Взглянув на состав городских масс трудящихся, который существовал полвека назад, в конце Второй мировой войны, мы видим, что он существенно отличался от современного. Доля городского населения третьего мира не превышала половины городского населения планеты (в то время оно составляло около миллиарда человек), в отличие от двух третьих в наши дни. В то время еще не существовало ни одного из тех мегаполисов, которые сегодня имеются практически в любой стране Юга — всего несколько больших городов, в частности в Китае, Индии и Латинской Америке.

После Второй мировой войны массы трудящихся в центрах извлекли выгоду из экстраординарной ситуации, создавшейся в результате исторического компромисса, к которому рабочие классы принудили капитал. Этот компромисс гарантировал безопасность большинству трудящихся на больших заводах, организованных по принципу Форда. На перифериях доля тех, кто находился в рискованном положении, всегда была гораздо больше, чем в центрах, однако не превышала половины всей массы трудящихся, в то время как сегодня она равна 70 процентам.

Вторая половина состояла, с одной стороны, из тех, кто, работая за зарплату, чувствовал себя безопасно в новой колониальной экономике и модернизированном обществе, а с другой — из работающих в старых ремесленных отраслях экономики.

Главная общественная трансформация, характерная для продолжительного периода во второй половине XX века, может быть описана следующим наводящим на размышления показателем: пропорция масс трудящихся, находящихся в рискованной ситуации, выросла с показателя менее 1/4 до более чем 1/2 глобального городского населения; этот феномен обнищания проявился в значительных масштабах и в самих развитых центрах. Общее число людей, составляющих дестабилизированное городское население, за полвека увеличилось с 250 миллионов до полутора миллиардов человек, что свидетельствует о более стремительном темпе роста, чем темп роста экономической или демографической экспансии, или даже самого движения к урбанизации.

Для описания этой долгосрочной эволюционной тенденции нет лучшего термина, чем «обнищание». В конце концов факт существования самой бедности признается и подтверждается в новом господствующем дискурсе: сокращение бедности стало одной из тех основных целей, которые правящие силы, по их утверждению, стремятся достигнуть путем внедрения своих политических принципов. Но рассматриваемая ими бедность представляется лишь как факт, который измеряется эмпирически и весьма приблизительно — через распределение доходов («порог бедности»), или же чуть более точно через составные индексы (как тот, который был предложен ПРООН для «проекта развития человека»), но вопрос о методах и механизмах, приведших к бедности, не ставится.

Наше же изложение этих же фактов вскрывает более глубокие пласты и позволяет приступить к объяснению самого феномена и его эволюции. Средние классы, массы трудящихся, находящиеся в безопасной ситуации, и та их часть, которая находится в ситуации рискованной — все они интегрированы в одну систему общественного производства, но выполняют разные функции. Некоторые из них, безусловно, «отстранены» от благ «преуспевания», но не маргинализированы — они все же включены в систему функционально.

Обнищание — современный феномен (следует говорить не о «бедности», но о «модернизации бедности»), который никак нельзя свести к недостаточному доходу, не обеспечивающему выживания.