Вирус «Мона Лиза»

Пошевелившись, она поняла, что болит все тело. Боль была гораздо сильнее той, которую ей когда-либо доводилось испытывать. Словно кожа на всем ее теле была обожжена. Осторожно поднявшись, она тут же потеряла равновесие и упала. Руки вцепились в землю и траву. Она снова попыталась встать на ноги и снова упала, когда все рядом с ней словно закружилось. А потом она увидела дом. Увидела его окна невдалеке. Застонав от боли, она все же сумела подняться.

Пройдя лишь несколько метров, она едва переводила дух. Ей казалось, что тело и лицо вот-вот взорвутся от боли. Споткнувшись, она рухнула на колени, и ее стошнило. Она с удивлением посмотрела на желчь, отливавшую желтовато-зеленым на солнце. Медленно перевела взгляд на дом. Воспоминания постепенно возвращались. Другие девушки. Автобус. Подземелье. Обморок. Неужели она наконец-то свободна?

Эта мысль помогла ей встать. Она двигалась вперед шаг за шагом и наконец добралась до веранды. В окнах отражалось солнце. Запнувшись на первой ступеньке, она на четвереньках забралась на вторую. Схватилась за ручку двери, сумела выпрямиться. Ей казалось, что она изо всех сил забарабанила в дверь, но раздался лишь робкий стук. Голова раскалывалась, и она прижалась лбом к деревянной двери. Прислушалась. Услышала биение собственного сердца, шум в ушах, свое дыхание. Потом раздался звук шагов.

Когда дверь открылась, девушка, прислонившаяся к ней всем телом, потеряла равновесие и растянулась на пороге. Коснулась головой чего-то мягкого, издавшего пронзительный крик. В следующее мгновение она ударилась о твердые половицы, потому что не смогла выставить вперед руки.

– Oh, Dios m'io, un monstruo![6] – Это было последнее, что она услышала до того, как ее поглотила тьма.

23. Сан-Паулу

Пасечника звали Нальдо, у него были маленькие умные глазки. Он казался то взволнованным, то подавленным, игнорировал Миллнера и в основном общался непосредственно с Жу. Это была довольно крупная пчелиная ферма, и Миллнеру она действительно показалась заброшенной. Лишь кое-где летали пчелы, что для пасеки такого размера было очень необычно, как не уставал повторять Жу. Однако Миллнер только радовался этому, поскольку ненавидел все, что умело летать и кусаться.

Эта ненависть несколько ослабела, когда пасечник отвел их в сарай и продемонстрировал им то, что находилось внутри. Поначалу Миллнер решил, что там хранится пшеница или какой-то корм для пчел, но при ближайшем рассмотрении это оказалось горой пчелиных трупов. Зачерпнув их пригоршню, Нальдо сунул мертвых пчел гостям под нос. Затем взял одну и разломил, словно краба.

– Это какой-то вирус или грибок, убивающий насекомых! – перевел его слова Жу, тыча пальцем в белесый налет на теле пчелы.

Миллнер кивнул, будто всю жизнь только тем и занимался, что лечил насекомых, а потом поспешно выбрался из душного сарая. После того как он увидел тысячи пчелиных трупов, ему казалось, что даже здесь чувствуется запах разложения.

И вот теперь они сидели на веранде дома, где жил Нальдо. На столе перед каждым из них стоял стакан с крепким алкогольным напитком, отдававшим медом.

– Когда умерли первые пчелы? – спросил Миллнер напрямую у хозяина, который поглядел на Жу, как бы спрашивая у него разрешения ответить. Бразилец перевел.

– Три недели назад, – ответил Нальдо и, чтобы подчеркнуть собственные слова, поднял вверх три пальца. – В первый день они умирали тысячами, – продолжил он. – На следующий день – десятками тысяч, и так далее, вплоть до сегодняшнего дня.

Благодаря тренингу по биологическому терроризму, который с ним провели эпидемиологи, Миллнер знал, что столь быстрое распространение болезни является скорее исключением. То, что убило насекомых, похоже, было очень заразным. Или ядовитым.

– А что у других пасечников? – Миллнер махнул рукой, обводя окрестности.

– У них та же проблема. Насекомые умирают, куда ни глянь.

– Только здесь, в Сан-Паулу?

Нальдо покачал головой.

– По всей Бразилии. По всему миру!

Миллнер кивнул. Это совпадало с тем, что ему говорили на брифинге в департаменте. Пчелы погибали не только здесь, в Бразилии, но и на других континентах.

– Если меня правильно информировали, пасечники отправляют своих маток почтой коллегам по всему миру. Может быть, тут кроется причина распространения эпидемии? – Об этом Миллнер тоже прочел по дороге в документах.

Нальдо терпеливо выслушал перевод, а затем энергично покачал головой:

– Мы не получаем маток по почте. Но сами кое-что выращиваем и рассылаем.

– Вы выращиваете и так называемых пчел-убийц? – поинтересовался Миллнер.

В ФБР распечатали для него статью, в которой говорилось о том, что в Бразилии скрестили африканских и европейских пчел. В пятидесятых годах несколько роев вырвалось из лаборатории, и с тех пор этот вид распространился до самой Северной Америки, получив название «пчелы-убийцы».

Когда Нальдо услышал эти слова, лицо его помрачнело еще до того, как Жу закончил перевод. Он заговорил, обращаясь к бразильцу, волнуясь и отчаянно жестикулируя.