Вирус самоубийства

Игорь Борисович произнес несколько высокопарных тостов: за премьеру, за удачную совместную работу и за сегодняшнюю встречу. Постепенно девушка окончательно овладела собой и снова начала получать удовольствие от общения с режиссером. Поддавшись его обаянию, Антонина забыла все сомнения и обиды. Вскоре они оба уже весело хохотали над очередной театральной историей, с аппетитом опустошая тарелки и бокалы.

— Антон, я знаю, что ты оформила Янкину квартиру. Поздравляю! По-моему, получилось просто отлично, несмотря на то, что все в розовом цвете. Честно говоря, я никак не могу понять Янкино пристрастие ко всему розовому. Представляю, сколько тебе пришлось потрудиться, чтобы это розовое не выглядело пошлым! Но тебе это замечательно удалось. Молодец!

Внезапно у Антонины внутри загорелся огонек ревности. Она, конечно, знала, что Янка приглашала посмотреть свою квартиру всех желающих. Но, может быть, Игорь Борисович не только посмотрел дизайн интерьера, но и воспользовался тем уютным серым халатом, который она предусмотрела для полуночного гостя? Впрочем, что удивляться: Янка такая красивая…

Но Антонина ничем не выдала своих предательских мыслей и улыбнулась:

— Как вы об этом узнали?

— Ты шутишь? Она всему театру все уши прожужжала с этим дизайном. И про то, какая ты талантливая, и про то, как у нее в квартире теперь все красиво, стильно и удобно…. И это Янка, которая никого, кроме себя, никогда не замечает! Она же ни разу в жизни никого не похвалила, а тебя возносит до небес! Я думаю, что она теперь навеки будет преданной поклонницей твоего таланта!

— Только не говорите, что вам тоже понравилось такое дизайнерское решение. Вам же не может нравиться розовый цвет!

— Розовый цвет я действительно не люблю, а твой дизайн мне понравился, и даже очень. Я сам, конечно, у нее в квартире не был, и идти туда не собираюсь. Не обижайся — ничего личного! Просто я никогда не хожу в гости к актерам. Я же режиссер, мне нужно держать определенную дистанцию. Но Янка отсняла кучу фотографий своей новой квартиры и теперь показывает их всем без исключения. Ну и мне, конечно, тоже показала. Она ими хвастается так, будто этот дизайн — ее личная заслуга. Скажу честно — впечатляет! Ты и в самом деле молодец. Отличная работа!

Антонина облегченно рассмеялась:

— Игорь Борисович, вы мне льстите! Я в жизни не поверю, что вам может понравиться такой слащавый девический интерьер! Он может быть по вкусу только Янке! И то я надеюсь, что он ей быстро надоест, и она захочет сделать редизайн. Тогда у меня будет шанс еще раз немного заработать.

— Нет, Антон, ты не права, и ты сама это знаешь. Твой дизайн получился совсем не слащавый. Все подобрано очень стильно, я бы даже сказал строго. Никогда не думал, что розовый интерьер может выглядеть так прилично. Я бы и сам не возражал оказаться в похожей обстановке.

— Хотите, я вам это организую? — кокетливо предложила она. — Прямо здесь, в этих хоромах, которые вы так добросовестно охраняете? Только учтите: мои услуги не из дешевых!

Он рассмеялся:

— Ну, нет, я думаю, что это будет уже слишком.

— Ага, испугались?

— Да нет, не испугался. Знаешь, Антон, у Эдит Пиаф есть песня, которая называется «Жизнь в розовом цвете». В ней есть примерно такие слова: «Когда Он обнимает меня и шепчет мне на ухо слова любви, мое сердце начинает биться от счастья, и я вижу жизнь в розовом цвете». Ну, или что-то вроде этого. Так что если ты хочешь добавить в мои серые будни немного розовых оттенков, то давай забудем твои профессиональные амбиции и последуем мудрому совету знаменитой певицы. Я думаю, что такая доза розового не помешает нам обоим.

Антонина густо покраснела. В приглушенном свете свечей ее смущение было незаметно, но пауза была неловкой. Режиссер замолчал и долго смотрел ей в глаза, потом правой рукой легко сжал ее левое запястье и вполголоса сказал:

— Антон, я так по тебе скучал!

Она опустила взгляд и тихо спросила:

— Почему же вы не звонили?

— Антон, я не мог! Я же ставил спектакль! Ты же знаешь, какой это сложный процесс. Я должен был всю свою энергию, все свои эмоции и силы отдавать этой постановке. Иначе ничего не получится! Спектакль — это не кино. В каждом спектакле необходимо всем выложиться полностью, до конца — и режиссеру, и актерам. Но есть небольшая разница: актеры должны выкладываться на каждом представлении, а режиссер — только в период репетиций. Поэтому при постановке нового спектакля режиссер сжигает себя дотла. В это время невозможны никакие личные эмоции и переживания. Поэтому я стараюсь избегать любого общения, не связанного с работой. Если бы я мог, то на время репетиций я бы всех актеров запер в резервации, чтобы они не отвлекались ни на что, кроме своей роли. Накануне спектакля я им даже запрещаю посещать увеселительные места и заниматься сексом. Но, честно говоря, я не уверен, что они придерживаются моих запретов.

— Вы могли бы просто позвонить…