Вирус забвения

– Все, – повторил храмовник, видимо, не понимая, что вызвало замешательство у Лохлана. – Истинная Эволюция. Здесь, – в руках храмовника появился непроницаемо черный кирпич, – собраны основные Постулаты. Базовая, так сказать, часть.

– Это то, что я принес сюда? – спросил Лохлан. Смутные догадки появлялись в его голове. Или это была память, а не догадки?

– Да. Вы вернули Свод Постулатов.

Флетт ощущал, как в голове у него что-то происходит. Казалось, где-то в глубине, под черепом, начали вращаться шестеренки, наматывая на себя нить событий. Ту самую, которую он потерял, ту, что звалась памятью.

Картины прошлого всплывали с пугающей скоростью, они появлялись хаотично, разрозненными кусками. Их становилось все больше, еще чуть-чуть, и голову разорвет от обилия ненужных воспоминаний. От того страха, который довелось пережить Лохлану.

Он не хотел знать всего этого, забвение дарило спокойствие и снимало ответственность. Не перед миром – перед самим собой.

Последний кадр встал на место, выстроив предыдущие фрагменты в четкую, хорошо понятную линию. Нить событий восстановилась, только в отличие от нити, что дала Тесею Ариадна, она не показывала выход из лабиринта. Она вела в самое его сердце, прямо к притаившемуся там Минотавру.

И тогда Лохлан закричал.

Эпилог Сутки спустя

– Для чего? – больше никаких вопросов у Лохлана не было.

– Для чего – что? – уточнил прелат. Хотя он явно и так понял, что имел в виду Флетт.

– Для чего нужно было делать все это? Что это за контейнеры, подписанные отрывками Постулатов, почему я не помню ничего, происходившего в Эдинбурге?

Прелат улыбнулся, а цвет его глаз перешел от непроницаемо черного, как обложка Свода Постулатов, к темно-коричневому.

– В Эдинбурге произошло то, что и должно было произойти. Лично у меня есть другой вопрос – насколько вы помогли произойти этому? Я надеялся, вы сможете на него ответить.

– Расскажите все, с самого начала, досточтимый прелат. Я помню, как все происходило, но не помню – отчего.

– Меня зовут Ролинус Станг, – представился храмовник и ответил на заданный Флеттом вопрос: – Вы этого не знаете – вас не посвящали в детали операции.

– Могу я узнать их сейчас? Я могу знать, ради чего вы сотворили это моими руками?

– Можете. Вы имеете право знать все, профессор, поскольку вы – такой же, как я.

– Я храмовник?

– Вы пришли в Мутабор по доброй воле. И по доброй воле согласились принять участие в эксперименте.

– Я помню насчет доброй воли, – пробормотал Флетт. Он действительно помнил, однако радости это не добавляло, поэтому голос звучал все так же сурово. – Что было в контейнерах?

– Это можно назвать биологическим оружием. И это будет правдой. Но это не вся правда.

– Что же?

Лохлана начинала раздражать манера прелата говорить загадками и тянуть время. Для чего он это делает? Или он просто привык так разговаривать?

– Там находились вирусные векторы, которые были созданы в лабораториях корпорации Мутабор. Их сотворили, основываясь на разработках молодого ученого по имени Майкл Перов. Помните такого? Это была ваша находка.

Флетт кивнул. Он помнил Перова, но совершенно не помнил сути его изобретения.

– Вам достался самый простой вектор – ретро-мем-вирус, уничтожающий память. Вирус забвения. Не изменяющий память, а просто не позволяющий воспоминаниям выходить в… назовем это оперативной памятью.

– Гиппокамп, – вспомнил Флетт услышанное когда-то слово.

– Да, вы правильно назвали часть мозга. Именно поэтому вы ничего не помните.

– Но для чего это сотворили со мной?! – закричал Лохлан. Очень хотелось схватить прелата за свободно свисающие фалды черной хламиды и вытрясти из храмовника душу, но он сдержался.