Висельник

Тихо поднимаюсь по черному ходу (в этих домах еще есть черные ходы), по деревянной лестнице, дверь незакрыта, как всегда: в этом доме не боятся воров. "Сами воры!" - аттестуют себя коммунальные обитатели, но это не так. Если и украдут что-то, то безгрешно - на выпивку, ибо поголовно все пьяницы. Но живет здесь и человек, которого я называю Бен Гурион. Этимология прозвища проста: у него затейливая фамилия Бенгуров. Человек для особых поручений, как охарактеризовал его Морошко. Я общался с ним раза три или четыре, но особых поручений не давал, разве что - сопроводить меня во время некоторых опасных поездок, поприсутствовать при некоторых встречах с ненадежными людьми. Дверь в комнату Бен Гуриона была незаперта - как и положено человеку для особых поручений, который может понадобиться в любой момент. Лишь бы ты не был пьян, просил я мысленно Бен Гуриона.

В комнате, к моему удивлению, горел свет. Бен Гурион, невысокий и даже тщедушный с виду (но я знаю, сколько силы и ловкости в этой тщедушности!), сидел за столом, сложив руки, как примерный ученик, сидел под настольной лампой, стеклянный абажур которой был расколот, - и читал.

- Что это ты делаешь, Бен? - спросил я, от удивления забыв даже поздороваться.

- Читаю, - ответил Бен Гурион. Сам он вообще никогда не здоровался считал лишним неженством.

Оба мы говорили шепотом. Я плотно прикрыл дверь и сел напротив Бена.

- А что читаешь?

- Книгу.

- Интересную?

- Не-а!

- А чего ж читаешь?

- Да зачитался как-то.

- Бессонница?

- Сроду не было. И днем сплю, и ночью сплю.

- Зачем же читать, если неинтересно? Какая книжка-то?

Бен не смог ответить, лишь с недоумением посмотрел на книгу. Перевернул, глянул на обложку. "Лев Толстой. Анна Каренина", - прочел я.

- Ладно, Бен. Раз ты не спишь, то и не спи до утра. Сможешь?

- Запросто.

- А утром к половине седьмого, нет, лучше даже к шести, пойдешь по адресу, который скажу, это старый дом, там при выходе закуток есть, из него все видно, а туда посмотреть - темнота. Выйдет человек, я тебе его опишу. Вот и все.

- Ясно, - сказал Бен Гурион. И назвал цену. Цена была большая, но не чрезмерная. Я согласился и дал задаток.

- Я бы меньше взял, - вежливо объяснил Бен Гурион, - но жилой массив это тебе не лес, не пустырь. Вдруг бабка за молоком пойдет. Да мало ли...

- Давай так. Бабка, наряд милиции - меня не касается. Не сможешь в подъезде, уговори в лес по грибы. Понял?

- Да понял, - добродушно улыбнулся Бен. - Тут только одно хорошее место есть.

Где?

- Да в книге. Одно только хорошее место: как этот, ну... Ну, сено он косит.

- Левин?

- Может быть. Сено он косит - это хорошо. Я бы покосил. А остальное выдумки все. Ну, изменила баба. Ее измудохал, его тоже - все дела.

- Это прошлый век, Бен.

- В прошлом веке не мудохали?

- Случалось, - сказал я, чтобы отвязаться, и стал излагать ему подробности. Повторять не пришлось - у него была замечательная память.

Уходя, но не открывая еще дверь, я шепотом сказал:

- Позвонишь из автомата через полчаса после... Скажешь: майора нет.

- Понял.

- Кстати, а как книжка-то твоя называется? Кто автор?

Бен послушно взглянул на обложку и вслух прочел:

- Лев Толстой. Анна Каренина. Да я сроду на это внимания не обращаю. Было бы внутри интересно.

- Так неинтересно же.

- Неинтересно! - со вздохом согласился Бен Гурион и снова углубился в чтение.

Подъезжая к своему дому, я увидел одно освещенное окно.

Плохо, подумал я, могут обратить внимание, что разъезжаю по ночам.

Быстро загнал машину в гараж, вышел, посмотрел: окно горело.

Я сделал пару шагов - и встал как вкопанный - и опять задрал вверх свое офонарелое рыло. Светилось мое окно - третье от подъезда на девятом этаже.

Чего ты пугаешься, уговаривал я себя, поднимаясь. У Нины же есть ключи. Правда, она никогда не появлялась ночью - но захотела вот. Невтерпеж. Любовь и все такое. И это замечательно: она очень сейчас мне нужна. Очень. Я люблю ее. Я никого никогда так не любил. Мы будем жить долго и заведем множество детей. Целый детский сад. Победим другие народы не качеством, так количеством!

Я открыл дверь, торопливо прошел в комнату - и, клянусь, не вздрогнул, не вскрикнул и даже не удивился, когда увидел майора - на давешнем месте, на стуле у стола.

- Да вот ушел от тебя, а потом вспомнил, что не предупредил, чтоб ты без фокусов. А тебя нет. Ну, думаю, значит, фокусы уже начались.

- Все не было случая спросить: вы не в уголовке работали?

- В ней в самой.

- И двери взламывать там научились?

- Я запомнил ваш ключ, ваш замок. У меня хорошая зрительная память. Без хвастовства - особенная. А дома у меня станочек, слесарю иногда.

- Вы прямо на все руки мастер!

- Не без этого.

- Плохо думаете обо мне, Александр Сергеевич.

- Очень плохо.

- Я с секундантом ездил договариваться, у него телефон испорчен. Так что отправляйтесь спокойно домой, ложитесь баиньки, никто на вашу драгоценную жизнь не покусится.

- За секундантом можно было и утречком - как и за моим.

- Ваш-то предупрежден, а моего уговаривать надо!