Висенна. Времена надежды

Снизу тем временем подъехал Ратин, не сдержавший тревожного любопытства. Поставил вороного за левым плечом проводника. Склонился вперед, настороженно вслушиваясь в короткий разговор. У подножия зло ворчали всадники Ручья; землекопы вяло отругивались.

— … А нас оставь в покое. Ясно?

Спарк посмотрел на Ратина. Страха проводник не ощущал. Только усталость. Как будто три дня лез на гору, подбадривал себя всячески… вылез на седловину, и понял, что одолел лишь первый гребень. А перевал во-он там, высоко в облаках. Да и перевал ли? Может, всего лишь второй гребень?

Что посоветует Ратин? Опять рубиться?

Атаман кивнул сотнику, после чего устроился в седле поудобнее. Обратился к проводнику:

— Поехали, Спарк.

Добавил вежливо, с улыбкой:

— Подвинься, пожалуйста, Транас. Позволь лошадей развернуть.

Молча съехали к своим. Отошли рысью почти два перестрела к северу, в сторону заимки. Ратин посмотрел на дружину: те спокойно ожидали его слов. Ворчание прекратилось; рукоятки мечей тоже никто не оглаживал. Атаман удовлетворенно кивнул, и объяснил сразу всем:

— Пока Спарк говорил, Рикард и Остромов на озеро сгоняли. Там целый стан. Стрельцы, латники. Фургоны, припасы, плотники. И не разбойники — войско. Войско от нас не побежит, слишком крепко держатся вокруг стяга. Поэтому мы бы не выстояли против войска, даже равным числом. А их, вдобавок, очень много.

* * *

— …Много! Сотня стрелков и столько же мечников! К тому еще две сотни строителей. Удержатся! К тому же, и напасть на них, после того, как весной Ильич попробовал, мало кто осмелится! — Тиреннолл размашисто подсек воздух вытянутой ладонью. Четвертники и сам посадник завороженно проследили его движение. Пол Ковник подскочил, выпалил:

— Договор же был, что на Косак деньги пойдут! Ручей удержим, не удержим, туман с ним! А что это мы, Ратуша, наши собственные решения переиначиваем?!

Желтые глаза Тиреннолла уперлись в блеклые злые — Пол Ковника. Под разрисованными сводами посадского зала повисла нехорошая тишина. Корней не отводил взгляда; Ковник дышал все громче и чаще. Наконец, «дедушка Лован» прокашлял:

— Будет вам упираться лбами… Быки отыскались, тоже мне. Ответь ему, Корней!

Тиреннолл принужденно улыбнулся. Махнул рукой за спину. В дверной арке с низкой скамеечки подскочил слуга, распахнул дубовые створки. Еще двое слуг, ожидавшие в передней, внесли за кованые откидные ушки тяжелый сундук, весь в медных набойках. Сундук утвердили на длинном столе; Айр Боллу даже померещилось, что под его тяжестью прогнулась столешница — даром, что она из лучшего дуба, и трех пальцев толщиной. Заскрежетал ключ. К запахам тканей, благовонных палочек и непременной сырости — в толстых каменных стенах всегда сыро поздней осенью — прибавился ненавистный горожанам степной дух. Полынь, пыль, песок и трава.

А потом по столу раскатились золотые монеты.

— Вот! — оскалился во все тридцать два Тиреннолл. — Медовары привезли. Прибыль с одного каравана только… — он не стал уточнять, что здесь небольшая доля — повозное, взятое на воротах. Что ЛаакХаар продал медоварам чуть ли не все железо, и новый такой огромный караван сможет затоварить едва через год. Что князь великий ТопТаунский в будущем вряд ли согласится выкинуть столько денег — железом он закупился тоже надолго, а золота на Равнинах не моют. Сейчас ничего не имело значения. Выборные от четвертей и сам посадник ошеломленно выкатили глаза.

Корней умел подать товар лицом. Старшины живо прикинули в уме, сколько же Корней отсыпал в свой кошель — если не боится показать Ратуше почти четверть пуда золота. Каждый прикидывал в меру собственной жадности; но все равно, выходило неимоверное богатство. Тут уж правда, чего собачиться за воротную пошлину? Вкладывай ее в Косак, не вкладывай — при таких-то доходах с Тракта уже без разницы!

Только добившись ошеломленного молчаливого внимания, четвертник объяснил, что он хочет делать зимой:

— … Как отбушуют вьюги, по санному пути застроим полоску вдоль Тракта укрепленными хуторами. Уже домики на подрубах стоят, сложены и бревна перемечены, я сам надзираю. Осталось на волокушах перетащить, куда следует, и собрать. Пока что ратными заселить. А весной послать туда по восьми семей в каждый хутор… И даже не то, чтобы послать: землей поманить, так и сами кинутся. Оно-то и далеко, и опасно. А все равно, выгода очень уж велика… Вон, воротная пошлина за прошлый год даже не тронута. Обошлись только этим караваном.

Рапонт Лованов повертел головой. Он привык сидеть в высоком кресле с резной спинкой. И красота кованых переплетов давно уже ему примелькалась. И белые с зеленым плитки пола, и великолепные каменные фигуры сплетенных змей, застывших в танце посреди палаты, держащие расписные своды; и летние хороводы на самих росписях — все выглядело знакомо, привычно, близко.