Висенна. Времена надежды

— Договор! — тяжело кивнул купец. — Выйдем из северных ворот, а круг сделаем вдоль самого Леса, развернемся на юг. Там и жди нас, на границе городских земель и степи. До того места мои деревенские проводят, а оттуда уже и ваши. Они? — ладонь ткнулась мимо Неслава в дальний угол шумного зала.

— Они, — согласился Неслав, не оборачиваясь. — Как догадался, дядя Берт?

Дядя Берт загибал жесткие волосатые пальцы:

— По одежде мастеровые, а спины у всех ровные, как палки — привычны к броне. Раз. Блюда на столе отменные, а они едят, не смакуя. Жуют быстро, не чувствуя вкуса, потому что каждый миг могут подскочить по тревоге… Смотри, вон длинный с краю. Уронил кусок, и даже не поморщился: ему плевать, сколько стоит еда. Два. Ну, плечи там, руки мощные — оно само по себе не редкость, но чтобы у шестерых сразу, за одним столом? Три.

Неслав осторожно улыбнулся:

— Умен ты, дядя.

Берт Этаван вздохнул. Умен-то умен, а хитрости хватит ли? Неслав встрепенулся. Стрельнул глазами на дверь. Купец насторожился также. Но с улицы не розыскная стража ворвалась, и не писаная красавица вплыла — вошел только среднего роста парень в буром пыльнике, с надвинутым капюшоном. Капюшон повернулся влево, потом вправо: пришелец явно кого-то выискивал. Неслав поднялся и замахал вошедшему обеими руками. Берт посмотрел удивленно. Пока незнакомец пробирался к ним между столами, Неслав сел на место. Заметил удивление Этавана, пояснил:

— Он.

— Кто «он»?

— Проводник.

* * *

Проводник свое дело знал. На четвертый день от помолвки пароконные упряжки Этавана пересекли мелкую пограничную речушку. Родственники Берта помахали руками, удивляясь про себя купеческой лихой жадности, и поскорей подались на север. Охота только-только начиналась, погода стояла великолепная. Как в ясный день можно провести обоз мимо зоркого зверья на курганах?

Но миновал рассвет, а потом еще один и еще — телеги с усыпляющим поскрипыванием катились по самой обычной дороге. Ничего не происходило. Четыре личных охранника семьи Этаванов сперва косились на Неславовых ватажников, ожидая подвоха. Правду сказать, дружину Неслав подобрал еще ту: высоченный светловолосый Арьен, за все три дня не сказавший ни слова; в противовес ему, низкий плотный и темный, как грач, Сэдди Салех: «Ваша милость, я, безусловно, Салех. Кто же еще?» — тарахтевший без умолку. Молодой парень по имени Ярмат — как все мгновенно догадались, беглый крестьянин из Великого Княжества — того самого, где сгинул отец Неслава. Синеглазый Ярмат отменно управлялся с лошадьми. Он первый заметил, что левая из второй упряжки хромает. Он же нашел и отпавшую подкову, не поленившись пробежать по дороге добрых два перестрела. К мечу Ярмат не привык: то ножнами ударит соседа, то сам под коленки получит. Но кони слушались его без капризов.

Для перековки живо поставили телеги в круг. Личная охрана и сам Этаван насторожились: ловушки часто начинаются с невинной просьбы подержать-приглядеть. Однако ватажники управились довольно быстро. Четвертый человек, кряжистый бородач Ингольм, оказался кузнецом, у него и инструмент весь был при себе. В его дорожном сундуке сыскалась даже маленькая наковальня — помнится, слуги при погрузке сунудка чуть руки не оторвали. Ингольм живо приколотил отпавшую подкову, а еще две болтавшиеся оторвал и перековал наново. Ярмат скоро запряг, тряхнул золотыми волосами, улыбнулся во все веснушки — и караван покатился дальше.

С последней телеги поднялись две одинаковые заспанные головы: Ульф и Таберг, лесные охотники. Похожи были, словно братья: оба темноволосые, глаза зеленые и чуть раскосые. Оба везли с собой большие луки и по два колчана стрел.

— Что случилось? — вяло спросил Ульф. Кинул мутным взглядом, не обнаружил боевой суматохи, и с тем повалился обратно на сено: его очередь сторожить наступала ночью.

Кроме близнецов-стрелков, на последней телеге ехал старый Тиль, взятый ради лекарской помощи. Каждое утро старик тщательно мыл руки, и долго расчесывал мышиные волосы. И все равно караванщики его сторонились: скрюченный лекарь неизменно напоминал хорька.