Висенте Бласко Ибаньес

Онъ продолжаетъ говорить просто, съ добродушной и фамильярной небрежностью. По контрасту я вспоминаю многочисленныхъ французскихъ писателей, которыхъ зналъ; вс они обращаютъ такъ много вниманія на вншность, вс они рабы мелочей, вс они такъ театральны. Бласко Ибаньесъ приписываетъ свою способность забывать не благородству своего характера, а своей сил.

– Только слабые, – продолжаетъ онъ, – вспоминаютъ по прошествіи многихъ лтъ о тхъ непріятностяхъ, которыя они испытали, потому что въ ихъ воспоминаніяхъ о вынесенныхъ страданіяхъ всегда скрыто немного страха. Воцаряется молчаніе. Маэстро улыбается.

– Вы не поврите, – восклицаетъ онъ, – что самую тяжелую дуэль я принялъ по доброт!

– По доброт? – переспрашиваю я.

– Да, по доброт характера… Мн трудно это объяснить, но это такъ. По доброт, ибо если бы я отказался драться, мой противникъ очутился бы въ щекотливомъ положеніи.

Инцидентъ меня заинтересовываетъ, онъ чрезвычайно оригиналенъ. Бласко Ибаньесъ разсказываетъ.

Лтъ восемь или девять тому назадъ, выходя изъ палаты, онъ имлъ по поводу происшедшей республиканской демонстраціи серьезное столкновеніе съ однимъ полицейскимъ офицеромъ. Такъ какъ его противникъ былъ военный и считалъ въ своемъ лиц оскорбленнымъ все офицерское сословіе, то его секунданты обставили вызовъ неслыханно тяжелыми условіями, а именно: противники должны были стрлять на разстояніи двадцати шаговъ, имя въ своемъ распоряженіи полминуты для прицла и выстрла, При такихъ условіяхъ поединокъ былъ равносиленъ убійству. Президентъ палаты рзко возсталъ противъ того, чтобы депутатъ дрался за слова, произнесенныя съ высоты трибуны, и даже угрожалъ ему лишеніемъ депутатскихъ полномочій. Ссылаясь на необычныя и ужасныя условія, его секунданты отказались явиться на мсто поединка. "Это глупость, – говорили они, – вы не должны драться".

И они были, конечно, правы.

– Но, – такъ объясняетъ Бласко Ибаньесъ свое поведеніе въ этой романической исторіи, – если бы я отказался отъ дуэли, мой соперникъ очутился бы въ неловкомъ положеніи передъ своими товарищами и могъ бы повредить своей карьер. А я не хотлъ ему нанести ущерба, я не чувствовалъ къ нему никакой непріязни.

Подумавъ, романистъ пришелъ къ заключенію, что самое лучшее – оставить все, какъ оно есть, и безъ колебанія явился на мсто поединка, приведя за неимніемъ секундантовъ двухъ свидтелей. Онъ ждалъ, пока выстрлитъ офицеръ, и пуля ударила ему прямо въ печень. Выстрлъ былъ бы смертеленъ, если бы чудеснымъ образомъ пуля не сплюснулась о пряжку кушака. Ударъ былъ такъ силенъ, что отнялъ у нero дыханіе и заставилъ его пошатнуться. Къ счастью, пуля отскочила и онъ былъ только контуженъ. Дуэль была объявлена законченной и между тмъ, какъ знаменитый врачъ Санъ Мартинъ лчилъ романиста, увряя его, что онъ въ этотъ моментъ вновь родился, одинъ изъ секундантовъ офицеръ, именно тотъ, который придумалъ варварскія условія дуэли и который годъ спустя умеръ въ дом умалишенныхъ, поспшилъ къ нему съ поздравленіемъ.

– Хорошо, очень хорошо! – воскликнулъ онъ, пожимая ему руку. Я радъ, что все такъ кончилось, потому что, доложу вамъ, я одинъ изъ вашихъ поклонниковъ и читалъ вс ваши романы. Они мн очень и очень нравятся.

Бласко Ибаньесъ просто отвтилъ:

– И захотли, чтобъ я больше не писалъ! Въ этомъ отвт сквозитъ истинный юморъ.

Маэстро закончилъ свой анекдотъ слдующимъ парадоксомъ:

– Вы видите, что можно идти стрляться съ человкомъ изъ желанія не повредить ему.

Мы перемнили тему. Я спрашиваю его:

– Мн говорили, что вы адвокатъ?

– Да, это правда!

– И вы никогда не выступали?

– Нтъ, выступалъ немного… какъ только кончилъ университетъ. Но я не люблю этой профессіи: она сухая, мелочная. Мн хочется написать романъ съ типами и сценами изъ жизни суда, которую я, къ счастью или несчастью, знаю очень хорошо.

– Когда?

– О! He знаю. Времени нтъ.

Я догадываюсь, что мысль его далека отъ темы нашего разговора и не ошибаюсь. Другіе планы занимаютъ въ настоящее время честолюбиваго романиста.

Бласко Ибаньесъ посвящаетъ меня въ послднія страницы своей книги "Величіе Аргентины", которая скоро выйдетъ въ свтъ. Это вещь монументальная, интереснйшая какъ въ историческомъ, такъ и въ художественномъ отношеніи. Это будетъ великолпный томъ, по истин достойный славной Республики, которой будетъ посвященъ, въ боле чмъ 1000 страницъ, съ боле чмъ 3000 гравюръ, картинъ, плановъ и т. д. Изданіе книги будетъ стоить не мене 30000 дуро.

Невозможно воспроизвести здсь то глубокое, сложное, удивительно поэтическое впечатлніе, которое получается при спокойномъ чтеніи отъ этой прекрасной, восхитительной книги, величественной, какъ американскій двственный лсъ. Авторъ написалъ ее, работая по 12 или 14 часовъ въ день, впродолженіи пяти мсяцевъ. Этотъ невроятный подвигъ, былъ по плечу лишь такому удивительно крпкому человку, какъ онъ.