Вишенка для Демона

— Он же сказал, что подобрал ее на трассе, — ответил за меня парень, поворачиваясь и начиная рассматривать. Он был похож на скинхеда — бритая голова и никакого отблеска интеллекта на лице. Растянутая грязная майка, небритые подмышки и две волосины на груди. Отвратительное зрелище, спасибо, что не воняет. — Совсем рехнулся. После Джульетты перешел на малолеток?

Я напряглась. Что еще за Джульетта?

— Прекрати, — резко одернул его слепой шипящим свистом. — Он больше года в нашу сторону смотреть не мог. Я еле уговорил его приехать. Тема закрыта.

Ну уж нет!

— Кто такая Джульетта? — тихо спросила я, чувствуя, как в груди все напрягается. Она здесь есть? Или он решил мной подразнить эту самую Джульетту, когда она сюда прибежит?

— Ромео не рассказал?

Я растерянно повернулась к скинхеду, тревожно смотря в маленькие серые глазки, словно пытаясь увидеть там ответ на свой вопрос. Сжала плотно губы, чтобы предательски не дрожали.

— Джульетта — самая шикарная девушка в нашей тусовке, — мечтательно закатил глаза парень. Голос сладкий, тягучий, лицо такое, словно он увидел миллион долларов, который вот-вот перейдет в его личное пользование.

— Замолчи! Если Ромео ничего ей не сказал…

— Да пусть знает! Тебе-то что? Посмотри на нее? Что она против Джульетты?

— Я слышу его, — подался Борис вперед. — Она не просто!

— Тем более пусть знает. Уж лучше мы ей сейчас все расскажем, чем кто-то другой. Ты ведь хочешь, детка, узнать, кто такая Джульетта?

Я перепуганно кивнула, хотя единственное, чего я сейчас хотела, — это закрыть уши, глаза и открыть все это в своей квартире в Москве!

— Вот видишь, она хочет. Джульетта, детка, самая шикарная женщина. Очень умная. И такая нежная, тоненькая. — Он витиевато изобразил это рукой, прочертив в воздухе изящную линию сверху вниз. — Как же они красиво смотрелись вместе: темный Поэт, похожий на «Демона» Врубеля, и изящная Джульетта, вылитая «Весна» Боттичелли.

— Да нет же! — горячо перебил его Борис. — Не «Демон» и «Весна». А «Венера и Марс». Помнишь?

Я ошарашенно кивнула, стараясь вспомнить картину. Кажется, там была очень красивая девушка с русыми кудряшками и в белом платье и голый молодой мужчина, прикрытый какой-то тряпицей, а вокруг них скакали пухлые карапузы с рожками. Ничего себе тут алкоголики собрались — Врубеля знают, и Боттичелли им как отец родной…

— Они жили вместе несколько месяцев, — продолжил скинхед. — Ромео ради нее бросил все в Москве, переехал сюда. Да только такому бриллианту, как Джульетта, оправа не из стихов и красивых песен нужна, а из драгоценных металлов. Мужик ей богатый попался. Она и предложила Ромео остаться друзьями. Он ее пытался вернуть, переживал сильно, болел, чуть не спился. Но стоило ему немного отойти, как она присылала письмо или звонила. Он срывался, в Питер тут же приезжал. Несколько счастливых дней или недель, и она опять его гонит.

— Ромео чуть с ума не сошел, — откусил Борис от вафельки, видимо, вспоминая метания друга. — Какие стихи писал, какие ей песни посвящал! Он тебе читал свои стихи?

— Нет, только поэтов Серебряного века… Еще этих… Как их? — кое-как выдавила я, забыв, как называются Пушкин с Некрасовым.

— Да ты посмотри на нее! — ухмыльнулся скинхед. — Замухрышка. Разве ее можно срав131нить с Джульеттой? Ей вон только Серебряный век и читать.

Я от такой наглости даже опешила.

Борис доброжелательно улыбнулся:

— Можно я на вас посмотрю? По голосу вы молоды и невинны. Невысокого роста. Хочу увидеть вас. Мне хочется узнать, кто сумел вдохнуть в голос Поэта каплю жизни.

Он подошел ко мне, протянув руки. Я увидела идеально ухоженные ногти, обточенные как у гитаристов — полукружьем. Закрыла глаза, когда он коснулся лица. Пальцы невесомо скользили по лбу и скулам, векам, бровям, губам и носу. Он провел по волосам, оценивая их длину, по плечам и рукам.

— Какого цвета ваши глаза? Серого?

— Да.

— А волосы каштановые?

— Откуда вы знаете?

— Слышу по вашему голосу. Сколько вам лет? Шестнадцать? Нет? Меньше?

— Пятнадцать.

— Я же говорю, что больной, — влез в разговор парень. — Стихи он ей читал! — расхохотался зло.

— Заткнись! — поморщился Борис и пододвинул мне тарелку с вафлями: — Угощайтесь, Варенька. Друзья Поэта — наши друзья. Только не называйте Поэта Ромео, если не хотите вывести его из себя и причинить боль.

Я сдержанно кивнула, отодвигаясь подальше от скинхеда.

— Только руки помою, — пробормотала рассеянно. — Грязные с дороги.