Вишневый самурай

Через полчаса на арендованном катере мы мчались в сторону Пулковских высот. Адрес, продиктованный Лесником, был мне явно знаком, но вспомнить, кто проживает по этим координатам, никак не удавалось. Имелась лишь уверенность, что я там недавно побывал с визитом… Лишь обогнув мемориал Победы и увидев грибницу особняков, я понял, куда мы направляемся. Однако понимание ясности в картину не добавило.

Катер мы оставили на гостевом причале и отправились к дому.

Первое, что бросалось в глаза, — обилие полицейских машин. Они оккупировали все причалы. Среди голубых катеров выделялась белоснежная посудина с красным крестом и мигалками на крыше — «скорая помощь». Кому она могла потребоваться? Да еще с таким полицейским эскортом…

— Здесь явно кого-то убили, — предположил Гонза. Возле открытой калитки нас встретили два полицейских, откозыряли и доложили:

— Приказано вас сопроводить.

Нас провели внутрь здания, окруженного желтой ленточкой и заборчиком из металлических гнутых трубок, на которых висел «кирпич». В холле в обществе двух бритоголовых мужчин, облаченных в халаты с красными крестами на спинах, стоял Лесник…

— Туровский, ты как раз вовремя! — обрадовался инспектор. — А то тело уже собрались убирать!

— Какое тело? — удивился я.

— Сейчас увидишь… — Лесник пригласил меня жестом следовать за ним.

Дорогу я помнил хорошо: незаметная дверка, за которой коридор, приводивший в восточный кабинет Скорохватова. Самого Ивана Дмитриевича я увидел, как только переступил знакомый порог. Он сидел в кресле с откинутой на спинку головой. Его горло точно перепилили ржавой пилой. Хаос, царивший в помещении, указывал на поспешный обыск.

— Когда его? — спросил я.

— Пока не установлено… Это я и хотел тебе показать, — устало произнес Лесник, присаживаясь в свободное кресло.

— А почему ты позвонил именно мне?

— Ты недавно посещал этот дом. Начальник охраны легко вспомнил твою фамилию. Я решил, что это как-то связано с делом, которое ты ведешь, вот и позвонил.

Я опустился на свободную подушку, подавая пример Кубинцу, который остолбенело взирал на изуродованное тело.

— В некотором роде Скорохватов был причастен к смерти Иоланды Городишек, — после недолгих раздумий сообщил я.

— Он ее убил? — сразу ухватился инспектор за возможность снять с себя гнилой висяк.

— Нет. Он скорее жертва, — произнеся, вспоминая, как хорошо мы сидели здесь со Скорохватовым, покуривая кальян.

— Конкретнее! — потребовал Лесник.

В двух словах я пояснил Григорию схему, придуманную Стасом Прощелыгиным, и роль Иоланды Городишек в ней.

— Так, может, все же как раз он Городишек и кончил?

— Исключается! — отрезал я.

— Тело-то уносить? — спросил уставший ждать коронер.

— Уносите, — распорядился Лесник.

Санитары поставили перед письменным столом носилки, аккуратно извлекли труп из кресла и уложили на брезент. В глаза почему-то бросилась рука Скорохватова, сжатая в кулак. Из-под пальцев что-то выглядывало.

— Разрешите… — остановил я санитаров, поднимаясь с подушки.

Приблизился к телу, склонился и попытался разжать кулак — не получилось. Помог коронер, воспользовавшийся специальным инструментом. На пол скользнул клочок бумаги.

— Что это?! — в один голос воскликнули Кубинец и Лесник.

Я поднял с пола обрывок, развернул на ладони, расправил и объявил:

— Это часть банковского чека. В чек вписана сумма. И даже стоит подпись. Неразборчиво.

— Приобщить к вешдокам! — распорядился Лесник.

Ко мне подскочил полицейский, забрал находку и отправил ее в пластиковый пакет, который тут же был заклеен и опечатан.

— Мы постараемся выяснить, чья там подпись, — пообещал Григорий.

Коронеры накинули на тело простыню, подняли носилки и унесли.

— Кто обнаружил тело и вызвал полицию? — атаковал я инспектора.

— Начальник службы охраны. Вечером шеф задержался в своем кабинете. Такое случалось часто: Скорохватов оставался там до часу, а то и до двух ночи. Где-то в районе четырех утра начальник охраны решил его навестить и узнать о самочувствии. Вот и обнаружил, — сообщил Лесник.

— А побеседовать с этим господином возможно? — спросил Кубинец.

— Почему нет? — пожал плечами инспектор. — Саныч, позови бонзу.

Усталый седой полицейский с влажными карими глазами тяжко вздохнул и вышел из комнаты. Вернулся он спустя десять минут в сопровождении лысого мужчины в спортивном костюме и с проводком микрофона, выглядывавшим из уха.

— Присаживайтесь, — предложил ему Лесник. Охранник чинно опустился на подушку и поджал под себя ноги на турецкий манер.

— Скажите, — немедленно взял я его в оборот, — как часто ваш босс задерживался в кабинете допоздна?

— Практически ежедневно, — безучастно произнес лысый.

— Тогда почему вы пошли его проверять, раз Иван Дмитриевич страдал трудовыми запоями?