Вишнёвый луч

- А ты не умеешь тихо думать. На весь мир орёшь, как... - он явно страдал, когда дело доходило до тропов.

- Ну? как я ору? Давай. Оскорбляй.

- Нет, сначала ты адресок давай. Тебе уже не пригодится.

- Ты несколько мрачен сегодня.

- А ты весела, как... - опять проблема с образным мышлением. - Я бы эту девку, которая меня выдумала...

- Что бы ты - её?

- Давай адрес. - Он записал адрес Даши. - Прощай.

- До свидания.

- Не надейся. Я одноразовый.

- Почему это?

- Потомуч. То.

ЗДРАВОМЫСЛИЕ КАК БОЛЕЗНЬ

Когда я пристаю к бабушке с вопросами, слезами, Петром и чаем, я реализую поиск защиты, а она ничего не реализует. У неё нет потребностей. Она готова остаться без меня хоть сейчас и навек, но ещё не время, и она меня терпит.

Я не сразу оценила великолепие подарка: могу общаться с нею почти бесперебойно, получать затрещины, однако всё очень зримо, внятно, как гитара-огнемёт, пробудившая меня сегодня, после тяжёлого сна. Музыка давила со всех сторон, чуть окно не вышибла.

Мне теперь каждый день снятся тяжёлые сны. Сегодня был ядерный взрыв. Я его видела, а потом звонила по телефону на место события и спрашивала у пострадавших - пойдут ли они на обед. Словно дело было в редакции маленькой газеты, где все ходят на обед вместе. А мне отвечали, что на том месте, где были обеды, теперь воронка, засыпанная серым пеплом, и мощная радиация. Я спрашивала: не пахнет ли радиация озоном? А меня, после молчаливой паузы, посылали на х.., поскольку за такие вопросы, обращаемые к умирающим людям, посылать надо ещё дальше, но со мной обошлись вежливо.

Наступило утро и время осмысления. Сверху била гитара-огнемёт, словно соседи решили покончить с моими философскими муками. Это было, так сказать, ковровое музицирование. Музыка-напалм.

Гитара-огнемёт исторгала страстные призывы на испанистый лад типа вернись, я всё прощу и не уходи, побудь со мною. Собственно, что тут ещё скажешь? Спроси любого психиатра. Он ответственно подчеркнёт то место, где наука называет любовь безумием, и в основном потому, что одному человеку кажется, что только с избранным им другим человеком он может быть счастлив. Наука уже доказала, что это безумие. Таким образом, наука превосходно разрешила все коллизии литературы, сцепленные с верностью и нежностью в принципе.

Метафизические основы любви сведены к метахимическим.

Да, что-то говорится об ответственности за детей, но тут я не понимаю, как всё связать. Мужчина и женщина имеют право не только друг на друга, а и на всех остальных мужчин и женщин Земли, - так говорит наука, - а вот детям, поди ж ты, нужны их родители. Не понимаю. Как хорошо, что мы с Петром, когда ещё жили вместе, не думали о детях! Мы бы совсем убили друг друга, поскольку ещё не умели делиться энергией с другими, а дети - это типичные другие.

Эксперимент был чист, как слеза народа. Только мы и только вдвоём, потому что у нас заговор. Мы сговорились помогать друг другу во всём, чтобы быть сильнее мира и зла. Да-да, мы вот так сильно и глубоко понимали друг друга! Мы внутри друг друга - это был китайский узорчатый шар, который неизвестно как сделан древним мастером: пойдите в музей Востока и посмотрите на наш прототип. Свёрнутый мир: одна резная сфера содержит в себе другую резную сферу, а та ещё одну, и так пока хватает взгляда. Но кто и как их туда засунул бесшовно, пропорционально и таинственно? Что за текст? Гениальный костерезный текст. Напиши такую страницу на бумаге - и можешь покидать бабушку со спокойной совестью. Отчёт тела по проживанию в нём души будет принят в высших инстанциях без колебаний, без рекламаций, нормально уйдёшь в вечность; тебя даже могут канонизировать.

Это я думаю лёжа. Естественно, тут же звонит бабушка и встревает в мой монолог:

- Гениальные тексты, как и мужчины, появляются на свет Божий по своему графику, без объявления, и оскорблённые современники охреневают и отказываются читать. Им просто больно. Особенно больно талантливым, особенно тем, у кого солидный репертуар хобби, помнишь? Ведь хобби - верный признак неудачничества. Ты мне надоела - со всеми своими попытками, ответами, озарениями, особенно с текстами.

- Всё? - лениво потягиваюсь я, делая попытку радоваться, что Петра нет рядом и можно потягиваться, быть опухшей, бесцветной, рыхлой. Любой.

А вот был бы Пётр, надо было бы бежать в ванную, брызгать в глаза ледяной водой и встречать пробуждение Петра сиянием чистых влюблённых очей, упруго звенящим телом, на всякий случай напряжённо готовым к объятиям. Пётр, как любой из них, по утрам весьма активен. Интересно, Оксана бегает для него брызгать в глаза ледяной водой?

Бабушка, естественно, слышит мои мысли. Она очень устала от меня, но мы ещё не заработали себе на дорожку, на разлуку, нам ещё маяться и маяться, и думать, и спорить. Собственно, у каждого человека так однажды случается: тело и душа в разладе и спорят. Потом это проходит.

- Ты мне надоела! - кричит бабушка. - Возьми лист бумаги, напиши что думаешь и довольно. Кончай со своими художествами.