Вишну в кошачьем цирке

На другом краю города, в собственной стеклянной башне, доверху заполненной потрясающими закатами великого Дели, порождением загрязнения окружающей среды, отдельно от нас рос Шив. Ему было шесть с половиной, он принадлежал к верхушке своего класса и был создан для величия. Откуда я это знаю? Раз в неделю отец приходил повидать другого своего сына и дочь и урвать вечерок со своей любимой. Я давно заменил Тикку-Тикку, Пули, Нина и Бадшанти на более мощных (и неброских) ИИ, которых, как выяснилось, едва язык мой сумел обрести слова, я мог перепрограммировать для собственных нужд. Я рассылал их по всему дому, будто джиннов. Невозможно было ни обронить слово, ни обменяться взглядами, чтобы я не узнал об этом. Порой мимолетные взгляды переходили в страстные, и шепот стихал, и родители мои занимались любовью. Это я тоже видел. Я не считал это чем-то особо неправильным или оскорбительным, я прекрасно понимал, что они делают, но, хотя их это делало очень счастливыми, не похоже было, что мне когда-нибудь тоже этого захочется.

Теперь, глядя назад с высоты своих лет и потерь, я вижу, что те дни с Сарасвати, наполненные детским лепетом, были золотой порой, нашей Сатья-югой[15] невинности и правды. Мы вместе ковыляли навстречу солнечному свету и радовались каждому падению, и столкновению, и улыбке. Наш мир был ярок и исполнен очаровательных сюрпризов для Сарасвати и радости от ее очевидного восторга для меня. Потом школа разлучила нас. Что за ужасная, ненужная вещь эта школа! Мне чудится в этом месть родителей, завидующих праздному детству. Разумеется, школа для маленького господина Вишну не могла быть обычной. Колледж для брахманов доктора Ренганатана, академия для элиты из элит.

Глубокое и индивидуальное обучение. Моих сверстников было восемь, и этого оказалось вполне достаточно для разделения. Не все брахманы в колледже доктора Ренганатана были равны. Будучи ровесниками, мы, однако, поделились, вполне естественно, как делятся клетки, на старых брахманов и молодых брахманов. Или, если вам угодно, больших брахманов и маленьких брахманов. Те, что развивались вдвое медленнее, но должны были жить в два раза дольше, и те, что будут наслаждаться всеми преимуществами, которые дают здоровье, и ум, и красота, и привилегированность, но доживут лишь до того возраста, до которого медицинские технологии той эпохи смогут поддерживать их. Намеки на смертность в младшем классе мисс Мукудан.

Ах, мисс Мукудан! Ваши золотые браслеты и улыбающиеся глаза Клеопатры, ваша кожа, темная и мягкая, как южная ночь, ваши вечные небольшие усики и запах камфары, когда вы склонялись надо мной, чтобы помочь моим неумелым пальцам справиться с застежками-липучками на моих туфлях. Вы были моей первой смутной любовью. Недифференцированным объектом любви всех нас. Мы любили вас за вашу величественную отстраненность, за твердость, и едва обозначенную раздражительность, и за восхитительное осознание, что для вас мы — всего лишь очередные дети, которых следует превратить из слепых и эгоистичных маленьких варваров в цивилизованных юных человеческих существ. Мы любили вас, потому что вы никогда не были объектом для битья для наших кутающих нас в вату родителей. Вы никому не позволяли оскорблять себя.

Тридцать один ученик — это было чересчур даже для грозной мисс Мукудан. В четырехлетием возрасте наши искусственно сконструированные мозги влекли нас на странные и особые пути, к странным взглядам на мир, квазиаутистическим идеям, пугающим научным озарениям либо совершенно очевидной непостижимости. Каждому из нас выдали персонального наставника, чтобы сопровождать нас днем и ночью. Моего звали мистер Хан, и он жил у меня в ухе. Возникла новая технология, чтобы спасти нас. Это было последнее слово в области коммуникаций, всегда представлявшейся мне самой преходящей и тривиальной из технологий. Вам больше не нужно было быть прикованным к экрану, или картинкам у вас на ладони, или к устройствам, пишущим на вашем глазном яблоке столь же нежно, сколь факир на базаре выписывает имена туристов на рисовом зернышке. Простой пластиковый крючок за ухом направляет луч киберпространства внутрь вашей головы. Прямая электромагнитная стимуляция зрительного, слухового и обонятельного центров теперь заполнила мир призрачными сообщениями и сводками данных, клипами из «Города и деревни», видеописьмами, целыми параллельными мирами и аватарами и, с неизбежностью, спамом и хламом. А меня — моим модифицированным наставником-ИИ, мистером Ханом.

Как я его ненавидел! В нем было все, чего не было в мисс Мукудан: вспыльчивость, высокомерие, грубость и упрямство. Маленький, похожий на осу мусульманин, тонкий, словно проволока, с белыми усами и шапочкой, как у Неру. Я в отчаянии срывал с себя этого «правителя», и когда бы я ни надел его снова, после проповедей мисс Мукудан — мы сделали бы для нее все что угодно, — он продолжал свои разглагольствования с того самого слова, на котором я заткнул его.