Виски для пиарщицы

Я грустно ковыляла к машине, представляя, чем сейчас Виктор занимается в «Армаде». Он-то в шесть вечера домой ни за что не уйдёт. На столе у него разложен специальный гигантский календарь с большими «окошками», испещрённый записями, со стикерами и вклеенными квадратиками бумаги. Наверное, увлечённо и сосредоточенно, как Ленин, записывает что-то в пудовый ежедневник, забивает информацию в планшет, говорит по телефону, смотрит на экран ноутбука, где открыты его сложные таблицы. Он опять в родной стихии. Карьера больничного аниматора и няньки завершена.

Этот вечер и предстоящую ночь мы должны были провести вдвоём. Почему он меня оттолкнул? Как же больно! В сердце зияет рана, в горле торчит штырь. Слёзы так близко, но это как будто от ветра…

- Риточка! – заголосил кто-то сзади. Я вздрогнула, обернулась и увидела Василису, экс-директора по продажам «Армады», зверски подставившую меня в августе с платёжками.

Надо же, она как будто почувствовала, что мы с бабулей недавно её вспоминали.

- Риточка, привет, - осторожно начала Василиса. Это была уже не первая её попытка восстановить отношения, но я каждый раз отказывалась с ней разговаривать. – Ты ещё меня не простила? – заныла предательница.

Я узнала этот жалобный тон. Сама сегодня точно так же вымаливала прощение у Виктора, но потерпела неудачу.

- Не знаю, - неуверенно ответила я.

- Риточка, я так по тебе соскучилась! Давай помиримся, а? Ты меня простишь, и мы где-нибудь посидим, поболтаем! Пожа-а-алуйста!

Тоже мысль. Куда я сейчас пойду? Домой. И буду там плакать. Лучше пусть Василиса меня развлекает. Мария в обед очень даже неплохо это сделала, я потом ещё долго сидела, уставившись в одну точку и переваривала разговор с необычной красавицей. Что там она пишет в своих порно-романах?

- Ладно.

Через мгновение Василиса, страшно довольная тем, что я сменила гнев на милость, от души тискала меня, прижимала к роскошному бюсту, тормошила и рассматривала.

- Ах, Рита, всё хорошеешь! А взгляд какой загадочный, таинственный!

Это катарсис. Я ужасно страдаю.

Сама Василиса цвела и пахла. В глазах искрилось веселье, на щёках играл румянец. Последний раз, когда я видела её в «Армаде», она захлёбывалась рыданиями в кабинете Михаила Ивановича и была до такой степени раскалённо-малиновой, что на ней можно было жарить яичницу.

Мы пешком направились в кафе, расположенное в ста метрах от бизнес-центра.

- Ты здесь как?

- Я тут работаю.

- А я приезжала на деловую встречу. Рассказывай, Риточка! Как Виктор, как его племянник? А чего ты на меня так долго дулась? Даже генеральный давно простил, а ты всё обижаешься!

- Простил? – удивилась я. – Да он же нас уволить хотел с волчьим билетом! Орал-то как… Страшно вспомнить, - я передёрнулась.

- Ой, страшно!

Официантка принесла меню, и Василиса заказала себе ужин.

- Дома шаром покати. Муж в командировке, парни у друзей тусуются, я ничего не готовлю. Так классно, когда не надо готовить! Это рай! Но тебе не понять.

Вскоре Василиса принялась с удовольствием лопать сырный суп из фарфоровой плошки и закусывать поджаренным сэндвичем. За те два месяца, что мы не виделись, Василиса добавила ещё несколько килограммов к своему золотому жировому фонду.

Я смотрела, как весело горят её глаза, и думала о том, что надо бы поучиться такой стрессоустойчивости. Но этому не научишься, это врождённая непотопляемость. Как Василиса рыдала в кабинете у гендиректора, как ползала перед ним на коленях, пытаясь поймать барскую ручку (вернее, экскаваторный ковш!) и покрыть её поцелуями. Если б я сама так ползала, я бы умерла от одних только воспоминаний – невыносимых, унизительных. А Василиса – ничего, поднялась, отряхнулась и через пару недель уже бойко руководила продажами в другом офисе.

- Михаил Иванович – святой человек, - поделилась она, покончив с супом и приступая к шницелю. – Мог бы запросто меня в тюрьму отправить. Я оступилась, бес попутал, он мог бы добить. Но поверил, простил. Даже долг разрешил частями отдавать. И в другую фирму меня пристроил, к знакомому.

- Как? – изумилась я. – Он вас выгнал за мошенничество, а потом дал рекомендацию? Это и называется последовательное и обоснованное мужское поведение? То, которое противопоставляют нелогичному женскому?

- Ага, - довольно улыбнулась Василиса. – Риточка, давай уже переходи на «ты», давно пора, что ты мне выкаешь, как старухе?

- Хорошо.

- В общем, спас меня Михаил Иванович. Сначала, правда, кнутом выдрал. Зато потом простил.

- Что?! Как это… выдрал?! - у меня остановилось дыхание.

- Ужасно, - Василиса поморщилась от болезненных воспоминаний. – Как крепостную девку. На конюшне. А нет, вру, конюшни-то у него нет. В охотничьем домике.

Мне стало плохо, в глазах потемнело. Я всегда подозревала, что с нашим генеральным что-то не так. Он маскировался, но его истинная сущность прорывалась в злобном взгляде маленьких поросячьих глазок. Я всегда сжималась от страха под этим убийственным взглядом…