Високосный, 2008 год

Через несколько дней Пётр ознакомил Платона с некоторыми из них, оказавшимися высокого качества. И они были посвящены не только руководящей и направляющей, но среди них были и философские, и посвящённые отдельным поэтам, в частности Есенину. Стихи Петра Журавлёва также отличались особой тональностью, ритмом. Они как будто шли под барабанную дробь. Петру тоже понравились стихи Платона.

Долгий разговор двух инженеров-поэтов коснулся разных общих тем, в том числе появившегося в больнице попа. Как сопалатник священника, Пётр поведал Платону, что этот инок всего лишь поп-раскольник, и даже сектант.

В конце этой весны и в начале лета Платону периодически, примерно раз в неделю, стал звонить на мобильник какой-то идиот, или идиотка с номера 8-495-936-35-57 и, помолчав секунду, отключаться.

Они словно проверяли, жив ли этот абонент?

Сосед Платона, Юрий часто пользовался наушниками от портативного радиоприёмника, слушая «Эхо Москвы». Даже когда он одновременно лежал и под капельницей и под наушниками, то всё равно сообщал коллегам, по его мнению, важные новости:

– «В 1901 году температура воздуха в этот день была всего +5, а в 1976 году +34!».

– «А сегодня, сколько будет?» — почти хором не удержались от вопроса коллеги.

– «+26!» – гордо ответил Юрий, подчёркивая свою значимость в их коллективе.

Но комментарий Платона и понятливый смешок Семёныча несколько смазал эффект от сказанного:

– «А сколько дадут, столько и будет!».

В этот момент в палату вошёл единственный из всех курящий Павел.

– «Ну, что? Курилка! Накурился со своими комбайнёрами из третьей палаты?!» – ревниво прицепился к нему опять Семёныч.

Станислав Семёнович Родин, как и Павел, был родом из подмосковной деревни. После школы он закончил ПТУ, став токарем. Затем работал по специальности в опытном цехе НПО «Салют». От военкомата окончил курсы шоферов. Затем работал водителем на продуктовой базе. Потом служил в армии, в ПВО страны, возя полковника. После возвращения в столицу, Станислав женился, остепенился, и поступил в институт.

А далее его ждало успешное продвижение по службе, вплоть до директора завода, работа в аппарате правительства Москвы, загранкомандировки по обмену опытом, старость, болезни и больница.

Но Станислав Семёнович всю свою жизнь сохранял оптимизм, чувство юмора, заводясь на них с полуслова, с полунамёка.

Он долго ждал своей очереди на массаж, и дождался. Пришёл с новостью довольный:

– «У! Медсестра у меня! Насколько высока, настолько и высокомерна!».

Но Семёныч сглазил!

Тут же вошла их медсестра Светлана и попросила убрать всё лишнее из холодильника, в частности хлеб. Выбросить его в ведро.

Павел Александрович первым решился на это, поскольку находился рядом. Холодильник вообще стоял между его кроватью и стеной с входной дверью.

Но другие, не то пошутили, не то укорили Павла, что выбрасывать хлеб нехорошо, бог накажет!

Вскоре Юрий положил в ведро, сверху на хлеб, пустую коробочку.

– «Прячешь, чтобы бог не видел?!» – не удержался от хохмы Платон.

Вскоре, во время бритья Павел нечаянно немного порезал губу.

– «Ты чего, смурной такой?» – спросил его Родин.

– «Да губу порезал» – промычал тот грустно.

– «Так ты губами не шлёпай!» – под смех пахана добавил Платон.

– «Жена дома залижет!» – не удержался, уточняя, и Семёныч, который, впрочем, вскоре порезался и сам.

Он любит позировать, и быть фразёром. Возможно, что в молодости он был импозантным и сексуально раскованным мужчиной! – решил Платон.

И всё ещё поутру Семёныч опять прицепился к Павлу:

– «Смотри! Ты носок не на ту ногу надеваешь!».

В ответ, немного обидевшийся на него Паша, вдруг выдал Семёнычу накопившееся, наболевшее и сокровенное:

– «Поначалу скромным был, а теперь пердеть по ночам начал!».

Периодические взаимные пикирования между Семёнычем и Павлом, особенно после совместного распития, иногда приходилось демпфировать, лежащему между ними Николаю.

Это был добродушный, симпатичный мужчина, обладавший к тому же красивым басовитым голосом, который своим тембром и даже акцентом напоминал Платону одного из его давних дачных соседей Анатолия Пустовойта, уроженца Украины, давно там не жившего.

Тут же и вовремя в разрядку, возникшей было внутри палатной напряжённости, внёс свой вклад и Юрий, сообщив всем радостную весть, что Роман Абрамович согласился не бросать совсем, так ставший ему дорогим и любимым, чукотский народ. На что Платон сразу и быстро сориентировался: