Високосный, 2008 год

Бригада хорошо технически оснастилась, дабы избежать потерь драгоценного времени на обработку и всякие подсобные операции: обрезку досок, их строгание, подгонку и прочего.

Их рабочий ажиотаж постепенно привёл и к простой повсеместной халтуре.

После отпиливания досок и брусов их торцы не зачищались. Строгание досок проводилось формально, поверхностно в прямом и переносном смыслах, из-за чего чистота поверхности досок оставляла желать лучшего.

Доски прибивались без подгонки и подтяжки, из-за чего между ними уже на следующий год образовывались значительные щели.

Жесть прибивали кое-как, без учёта её лучшего прилегания к доскам и не подсовывали её ребро под обшивку стены, для лучшего стекания дождевой воды.

В общем, работать татары стали, как простые плотники-шабашники.

Всё это снижало надёжность построенного и отремонтированного, и давало им в будущем надежду на повторный ремонт ранее сделанного.

И это только то, что сам лично увидел Платон, когда бригада Николая работала у него, и ранее у соседей.

Но самое страшное в деятельности примелькавшейся бригады татар-строителей стало неимоверное повышение цен на их работу, из-за чего всё большее количество потенциальных заказчиков вынуждено было обращать свои страждущие взоры на сторону.

И Платон был вынужден сделать вывод, что рабочие-татары, к сожалению стали простыми халтурщиками и хапальщиками.

И он решил к их услугам в будущем по-возможности не прибегать.

Несмотря на месячное отсутствие на даче, Платону удалось многое.

Даже принять немало гостей. Единственное, что сорвалось, так это традиционный, но не ежегодный, позднеавгустовский визит друзей Ксении Марины с Юрием. Но Платон по этому поводу не переживал, ибо знал, что приезд этой парочки вылился бы исключительно лишь в сплошное застолье с прослушиванием музыки, и никаких тебе спорт мероприятий, и никакого тебе обсуждения творчества Платона. Скука, да и только! Да и Юрий Алексеевич в последнее время стал несколько раздражать его своими снобистскими потугами. На дне рождения того, в мае, Платон услышал, как Юрий в пьяном виде повторял за ним, громким голосом, вещая для всех его высказывания, выдавая их уже за свои.

Именно тогда Платон понял, что отставной полковник, хотя бы подвыпивши, просто настоящий дурачок. А первый раз он подумал об этом ещё зимой, на традиционных Рождественских встречах в Никольском, когда хозяин дома вдруг предложил Платону привезти стихи, которые он смог бы подкорректировать, так как, якобы, хорошо владеет рифмой. Поэтому поводу Платон даже придумал четверостишие для него:

Давайте вместе стихи писать!
Чтоб фрикцией рифму утончить,
Я буду строчки за Вас лизать,
А Вам остаётся кончить!

Незаметно прошёл уже ровно месяц, как Платон вышел из больницы.

Его первоначальная эйфория по поводу удачного лечения была недолгой. Уже к концу четвёртой недели он почувствовал первые признаки надвигающейся, пока ещё лёгкой боли, и уже намечающуюся некоторую скованность в движениях, особенно утром. Этому способствовала и сырая погода в середине сентября, и температура воздуха ниже десяти градусов тепла. И это было естественно для всех больных ревматоидным полиартритом, особенно козерогов.

Но всё-таки сентябрь удался. Платон даже не преминул отдать ему стихотворную дань.

Подходит уж к концу сентябрь.
Отмылась загорелость рук.
На горизонте вон, октябрь!
Торопит что-то рано, друг?!

Но вдруг сентябрь остановился.

Решил тепло нам возвернуть —
Он, наконец, остепенился —
На бабье лето повернуть.

Убрал он с неба массу тучек.

И облачность с него убрал.
А нам, в замену – Солнца лучик,
Да не один, а все отдал.

Природа тоже оживилась.

Подсохла кое-где земля.
Теплом и сухостью явилась
Нам урожайная пора.

Чтоб мы собрали, что растили —

Лелеяли в ненастный день,
И дождь, и холод выносили —
Его нам собирать не лень.

Я в благодарность от народа

Такой сентябрь благодарю!
Дала своё опять природа.
Я ж сентябрю стихи дарю!

Но в этом году практически совсем не было яблок. Поэтому Платону некого было ими угощать, в том числе консьержек в их подъезде.