Високосный век. Социальная эпистемология мирового кризиса

Человеку остаётся выбор: либо удовольствоваться положением функции/придатка этого альянса, либо соблазнить миссией нового Атланта, который удерживает его на себе (при том, что второй расклад чреват даже больше зависимостью, чем первый). Напрашивающееся понимание человека как существа города исключается пониманием города как настоящей лаборатории, в которой предметом беспрерывного эксперимента выступает сам лаборант.

Бескомпромиссный отказ от отношения к человеку как проекту означает при ближайшем рассмотрении унылое признание того, что человек не может быть ничем, кроме проекта, а следовательно, выносится за скобки не только в качестве константы, но и в качестве переменной. Соответственно, стать тотальным объектом означает ничто иное, как стать тотальным проектом, не имеющим не только завершения, но и начала, не только логики, но и сюжета.

Притязание выступать проектировщиком всего и вся на Земле, включая параметры климата и устройство земной коры, означает признание того, что всё в проектировщике проектируемо, причём в тех очертаниях и масштабах, которые не находятся в распоряжении его самого.

Наиболее радикальную версию подобного подхода можно встретить в программном манифесте «The Terraforming», принадлежащем Бенджамину Браттону. «В рамках The Terraforming, – горделиво утверждает Браттон, – мы можем рассматривать… стратегии прямого исключения людей из процессов как один край спектра потенциально спланированных организационных схем, на другом краю которого – полное сплавление людей и машин.