Висрамиани

Когда Вис увидела гонца Рамина с письмом, ее сердце сразу охватила дрожь, и она стала вопить. Вис поняла, что вероломный Рамин покинул своего верного друга. Когда Моабад передал письмо Вис, горестный огонь охватил ее с головы до ног, кровь ее закипела и сердце толкало на самоубийство. Но в тот же миг из страха перед Моабадом, из стыда перед людьми, а также от злобы на Рамина Вис решила скрыть свои чувства. Она походила на мак с красными лепестками, черными у основы; она прикинулась веселой, а сердце ее стало черным. С виду она походила на рай, а печалью сердца — на темный ад. Смехом она скрывала печаль и резвилась, как кобылица. Хотя она и старалась скрыть скорбь, все же ее лицо при чтении письма пожелтело. Она сказала Моабаду:

— Я сама умоляла бога укоротить языки моих врагов, чтобы ты не упрекал меня за мое поведение и не имел предлога постоянно корить. За эту радость я щедро одарю бедных и храмам, святилищам огня, передам во владение деревни, чтобы мне избежать горя и избавиться от твоих подозрений и чтобы мои враги перестали строить козни. Я не спала спокойно ни одной ночи, страшась тебя; ныне же я отдохну, не ведая никаких тревог. Если луна скрылась от меня, то солнце осталось со мной. Всякий человек надеется на солнце. Мои глаза счастливы, лицезрея тебя. И мне нечего горевать об отсутствии Рамина.

Вис говорила так, но голос ее сердца не был созвучен ее словам, как арфа — голосу плохого мутриба. Когда Моабад ушел. Вис вспомнила о Рамине, и ее бросало в жар, душа устремилась к устам, чтобы покинуть тело, а сердце забилось, как куропатка в когтях сокола. Капли холодного пота засверкали на ее теле, как на розе ночная роса; из глаз-нарциссов она лила слезы на яхонт щек, волосами цвета мускуса Вис сметала пыль в чертоге. Посыпав голову пеплом, она била себя в грудь и причитала:

«Что мне делать? Какая отравленная стрела вонзилась в мои глаза? Какой меч с алмазным острием поразил мое сердце? Что за судьба омрачила мне дневной свет? Что за безответная любовь, которая мучит мою душу? Кормилица! Приди и взгляни на мое горе! Оно, как ноев потоп, унесло меня. Я уже не на золотом троне, а сижу в золе; репейники и тернии взошли на пути моего терпения. Если ты не знаешь, я расскажу тебе, как поступил со мной Рамин: он отправился в Гораб, женился, но этого ему было мало, и он сообщил мне в письме такую благую весть. Он пишет: «Я посадил розу, и она расцвела, и я уже не ищу ничтожного, плохо пахнущего спорыша[27]». Что мне теперь делать? Что будут говорить обо мне в Мораве? Каждый мужчина и каждая женщина оплачут меня. Найди какое-либо средство, чтобы избавить меня от горя. О, если мне было суждено узнать эту весть, лучше было бы мне умереть до этого. Я не желаю больше пи света, ни жизни, ни золота, ни украшений, ни другой утехи и отрекаюсь от матери, от брата, ибо Рамин ушел от меня. Он был моей душой, а без души человек не может испытывать радость в этом мире. Я совершу омовение, чтобы избавиться от греха. Раздам нищим богатства и буду молить бога сжалиться надо мной, и благодаря силе моих молитв Рамин возненавидит свою жену. Он раскается, в полночь приедет из Гораба в Морав, промокший от дождя и озябший от холода, и будет умолять Вис и кормилицу впустить его. И вот тогда он увидит с моей стороны такое презренье, какое я ныне терплю от него».

Вис молилась, проливая слезы, и умоляла: «О творец, сделай Рамина нетерпеливым и печальным, и пусть он получит возмездие за мои страдания».

Но тут вмешалась кормилица и сказала Вис:

— Горевать так не подобает. Спокойствием и терпеньем вытрави ржавчину из сердца. Не изнуряй царственного, стройного стана, не удручай напрасными рыданиями сердце, не будь несправедливой к своей душе и юности. Смерть, поистине, приятнее такой жизни.

Кормилица схватила руку Вис, царапавшей розовые щеки, и продолжала:

— Ты, которая вырываешь свои волосы цвета мускуса и царапаешь свое, по милости божьей, прекраснейшее лицо, ныне уподобилась уродством старое диву. Если бы человек владел всем миром, он все равно хотел бы еще большего, и лишь для себя. Когда душа разлучится с твоим телом, у тебя уже не будет ни Моабада, ни Рамина, ни кормилицы. Если я умру от жажды, то пусть после моей смерти не находят пи капли воды. Если я покину землю, — после моей смерти для меня враг и друг одинаковы. Каждый мужчина жаден па ласки до женитьбы, но, подобии Рамину, скоро пресыщается, и его язык, более острый, чем меч, становится как воск. Если Рамин обретает тысячу звезд и луну, они все вместе не смогут соперничать красотой с солнцем. Роза из Гораба хотя и солнцелика, но все же одна твоя рука прекраснее всего ее существа. Так как Рамин покинул тебя, я его не упрекаю за то, что он женился. Кто не может достать отстоявшегося и прозрачного вина, не должен быть порицаем за то, что пьет гущу.

Среброгрудая Вис так ответила: