Vita Nostra

— Может, он заболел? — с надеждой предположил кто-то.

— Как же…

— Размечтался…

Резко распахнулась дверь. Разговоры смолкли на полуслове. Вошел Портнов, отрывисто поздоровался, сел за стол. Склонив голову, посмотрел на студентов поверх очков. В аудитории зависла стерильная тишина.

— Половина семестра ушла, как будто в песок, — сказал Портнов. — Приближается зимняя сессия. Вас ждет два экзамена — по философии и по истории. И зачеты по всем предметам. Разумеется, и по специальности тоже зачет; те из вас, кто не сдаст его с первого раза, будут иметь неприятный разговор со своими кураторами.

По столу Жени Топорко покатился карандаш, звонко свалился на пол, но она не осмелилась нагнуться, чтобы его поднять.

— Я должен вам кое-что сказать именно сегодня, — продолжал Портнов. — Я говорил это кое-кому на индивидуальных, теперь скажу всем. Упражнения, которые вы пытаетесь делать, преодолевая ограниченность и лень, меняют вас изнутри. Может быть, вы это заметили. Если нет — заметите позже.

Он сделал паузу. Сашке хотелось посмотреть на Костю, но она удержалась.

— Мы находимся в самом начале пути, — отрывисто заметил Портнов. — Идет подготовительная работа. По тому, как она идет, можно сказать с уверенностью: более расхлябанной и ленивой группы мне не приходилось учить уже много лет! Хуже вас только, разве что, группа «Б», но она вообще не лезет ни в какие ворота, и я не думаю, что больше половины студентов увидит выпускной вечер!

Тишина.

— Самохина, — бросил Портнов.

Сашка встала.

— Иди сюда.

Сашка вышла к доске.

— Сколько упражнений из сборника ты отработала?

— Двенадцать.

Портнов обернулся к классу.

— Кто-нибудь из вас, вундеркинды, сделал двенадцать упражнений по сборнику? Ты, Павленко, сколько сделала?

— Шесть, — прошелестела Лиза.

— А ты, Топорко?

— Восемь…

— А ты, Коженников?

— Три, — сказал Костя. Он был очень бледный, в ярко-красных пятнах.

— Эта девочка получит зачет автоматом, — сказал Коженников, не глядя на Сашку. — Она учится. Была лидером после первого же занятия, теперь ушла в отрыв и спокойно может смотреть в глаза зимней сессии. Вы — все остальные — запомните: экзаменов по нашему предмету только два: промежуточный на третьем курсе и выпускной на пятом. Но каждый зачет, в конце каждого семестра, будет для вас большим экзаменом жизни, это я обещаю. Самохина, садитесь.

Сашка села на свое место. Группа «А» за ее спиной мертво молчала. Все меня возненавидят, подумала Сашка почти весело. Хотя казалось бы… Чему завидовать…

В этот момент у нее внутри будто раздвинулся низкий потолок. Разошлись бетонные плиты, в них ударил луч света. Все волосатое и темное, пугавшее ее, давившее, под этим светом оказалось смешным и жалким. Будто открылась изнанка малобюджетного фильма ужасов: бывавшие в употреблении монстры, Смерть в саване с печатью прачечной, маленький толстенький режиссер…

— Эй! Ты чего?

Она с большим трудом закрыла глаза — и снова открыла. Вокруг суетились однокурсники, гремели стулья, кто-то очень громко смеялся. Что-то произошло…

Портнова на месте не было. Дверь в холл стояла распахнутой настежь.

— Что случилось? — щурясь, спросила Сашка.

— Пара закончилась, — сухо объяснил Костя. — Сейчас физкультура. У тебя форма есть?

* * *

Все вокруг происходило очень быстро. Оставшись одна, Сашка поднялась на третий этаж к тому моменту, когда прозвенел уже звонок на пару; она встала в строй прямо в джинсах и свитере.

— Кого я вижу! — воскликнул юный физрук. — Александра! Что же вы не ходите на занятия? А когда являетесь — то без формы?

— У нее времени нет, она углубленно учится, — сказала Лиза. Кто-то хихикнул.

— Вы не забыли, что физкультура — профилирующий предмет? Наряду со специальностью? И что нас всех ждет зачет, безжалостный и скорый?

В строю засмеялись.

— Я сейчас переоденусь, — сказала Сашка.

— Давайте, но только скорее, скорее! Мы начинаем разминку! Напра-во! Бегом марш! Коротков, не загоняйте темп!

Сашка бегом направилась в раздевалку. Вытряхнула из сумки слежавшийся спортивный костюм и кеды. В душной комнатке-щели стояли башмаки под скамейками, пижонские ботинки на «тракторной» подошве и модельные сапоги на тоненьких шпильках. На железных крюках, как туши у мясника, висели чьи-то джинсы, юбки, небрежными горами валялись на скамейке свитера. Чей-то упал. Сашка механически подняла его и положила на стул.

Страха не было. Но не было и бесстрашия. Она чувствовала себя отрешенной, как рыба в замедленной съемке. Раз-два-три-четыре, командует в зале Дим Димыч. Топают кроссовки. Идет разминка…

Сашка зашнуровала кеды и поплелась в спортзал.

* * *

— Она не брала.

— Ты откуда знаешь?

— Знаю! Ты ей мстишь непонятно за что…

— Тихо, не орите…

Группа «А» первого курса окружила скамейку во дворе. На спинке сидела Лиза, упиралась в грязное сиденье тонкими каблуками сапог.

— Самохина! У меня сто долларов в кармане куртки лежали. Отдай, или будет хуже.

Сашка остановилась.