Виталика

Там я подумал, что он цедит сквозь зубы чтобы не разбудить свою свинку. Но нет, это была его сценическая манера. Наша секретарша Маша… ну как наша, скорее директора конторы, где я в последнее время работал. Так вот, она говорила, что всегда улыбается по телефону клиентам. Так они чувствуют её расположение к ним. Гарольд похоже был из той же секты, но телефонов тут не было, и от этого его лицо выражало боль.

По реакции публики было хорошо заметно, что артистов такого уровня редко посылали в Клоаку, поэтому народ продолжал собираться вокруг импровизированной сцены. Даже охрана покинула ворота, подошла поближе и наслаждалась концертом. Я не мог не воспользоваться таким шансом и деловым шагом пошёл к безлюдному выходу. Но те, блин, краем глаза всё равно подмечали происходящее, а поэтому быстро обратили внимание на бредущую к выходу копию барда. Сначала своё, а потом и внимание остальной публики.

Народ видимо посчитал это началом очередного номера, поэтому начал провожать меня криками и радостно махать руками. Тут не на шутку возбудился сам Гарольд. Вероятно, он был знаком с концепцией защиты авторских прав и очень дорожил сценическим образом.

Схватив двумя руками свою кривую доску словно дубину, он поднял её над головой, и с рёвом бросился ко мне. Опешив от такой фигни, я растерялся и тупо встретил его удар на меч, который всё ещё держал в руке. Доска — в дребезги, иллюзия слетела, зрители замерли, открыв рты и выпучив глаза, охрана бросила зачем-то свои боевые вилы на брусчатку. Гарольд же, решив, что ситуация с подражателем разрешена, с наворачивающимися на глаза слезами разглядывал разбитый инструмент.

Ну ёкарный бабай! Так, что я там планировал? Напугать посильнее чтобы не нападали? Встаю в картинную позу. Меч поднимаю вверх. Пафос на максимум, и ещё простенькая ментальная техника где-то была, которая приковывает внимание к выступающему. А теперь крикнуть «укокошу»:

— Xxхрраааааа!!!

Громко-то как, оказывается! Но, с дикцией у меня по-прежнему проблемы. А чего все упали на землю? Вроде живы, только сильно напуганы. Но результат воздействия, конечно, хорош!

На ногах остался только менестрель, он всё так же плакал, глядя на останки инструмента, но боль его уже покинула и это что, слёзы счастья?

Я вернул на себя иллюзию, сопроводив это пафосным взмахом мечом, и попятился к воротам. Вернул иллюзию вовремя, в ворота заходили люди и, мягко говоря, удивлялись открывающейся им картине: на большой площади возле врат, их встречал Гарольд и улыбаясь рыдал в голос. За ним больше сотни человек лежали носом в брусчатку, словно поверженные борцы против очередного террана, и… да просто так лежали.

Я спокойно вышел за ворота в образе Гарольда и быстрым шагом пошёл по широкой дороге. Мне было хорошо на душе от того, что удалось уйти с миром. Ну или же от того, что я раздолбал бандуру менестреля, издающую мерзкие звуки. Я пока не определился от чего мне больше сейчас хорошо.

Глава 10

Если бы сёстры были сейчас в сознании я, наверное, попёрся бы провожать их в Дом. Или не попёрся, не думал об этом. Главное — сейчас меня немного отпустило, квест почти завершён, квестовые предметы (или награда, пока не могу определиться) спят в хомосумке, обязательства вроде как выполнены. О какой-то благодарности от остатков Дома или от самих сестёр персонально я даже не думал. В самом деле: где я, непонятная фигня, а где бессмертные? Закладки Тига стали уходить на второй план, и можно здраво размышлять, что делать дальше.

Какое-то утро длинное. Я иду уже который час, а солнце всё ещё только поднимается. Иду по дороге, переходя на степенный шаг и обновляя иллюзию, когда пересекаюсь с другими путниками. Когда вокруг никого нет — снова ускоряюсь. Только вот попался какой-то чёрт, на ездовом хряке, который ехал чуть быстрее шага степенного, но заметно медленнее быстрого. Достал гад! Я с видом, что просто прогуливаюсь, попытался обогнать его, но этот мерзавец пришпорил свинью и решил со мной поговорить. Я прогуливаюсь быстрее — он лупасит чушку ещё сильнее. Еле отвязался. А ведь скоро сворачивать с дороги, чтобы сделать крюк и выйти к ручью выше по течению.

В Клоаке было довольно много местных условно-домашних зверей. Именно они так противно орали на рассвете. Но самые страшные из них — это небольшие злобные твари, которые выглядели точь-в-точь как… Кажется это называлось ангорский кролик в прошлой жизни. Только тут с маленькими ушками.

Жуткие чудовища! Их использовали для охраны, для ловли вредителей, устраивали бои со ставками, из шерсти вязали одежду, а мясо ели. Но самая неприятная для меня сейчас их особенность — острый нюх.

Специально выдрессированный кролик мог выследить воришку по запаху и сутки напролёт преследовать. И сожрать его потом в одну харю, если его вовремя не остановить! А остановить такую тварь очень сложно! Зубищи — во!