Витаминка

— За минуту до того, как ты принялась скакать по полю, я ей позвонил и всё объяснил. Кажется, она окончательно уверилась в моей неадекватности. С ее точки зрения, я веду себя как последний псих.

Тая облегчённо выдохнула и прижалась к Игнату плотнее.

— Ну и пусть.

Его руки поднялись по плечам Таи и обхватили её лицо.

— Я не хотел даже смотреть на другую девушку… — он выдержал паузу, будто готовясь признаться в любви, но неожиданно закончил не так романтично: — После того как накануне вечером мне удалось тебя потискать. Ещё чуть-чуть — и совратил бы окончательно.

Тая возмущённо фыркнула и попыталась выкрутиться из объятий.

— Почему ты не можешь просто признаться мне в любви?

Игнат слегка отклонился назад, его глаза хитро сощурились.

— Ещё чего. Сначала буду год тебя терзать, ходить вокруг да около, обрастать недомолвками, кормить надеждами и только потом под давлением отца и совести выдам тебе эти слова. Нехотя, как одолжение.

Тая опустила руку ниже и ущипнула Игната за ягодицу.

— В таком случае я должна блюсти честь. Не позволять к себе прикасаться, разве только ко лбу, локтю и лопатке. И только после выстраданного признания допустить тебя к телу, и то с кучей оговорок и условий.

Игнат рассмеялся и, наклонившись, легко чмокнул Таю в губы.

— Ещё скажи, что сначала свадьба.

— Ну, в идеале…

Глаза Игната блеснули, выдавая волнение, зрачки расширились.

— Мне не дают покоя твои рассказы и то, как ты умеешь проживать эмоции. Хочу тебя заставить испытать всё, что ты так ярко описывала. Сегодня ты ляжешь спать в мою постель, и я не выпущу тебя оттуда все выходные, а может, и дольше. Дядю Петю закроем в ванной, а питаться будем кофе и желудями.

Тая сама потянулась к его губам, но не поцеловала, остановилась в каких-то сантиметрах.

— Тогда скажи это. Почему тебе так тяжело это сделать? Я ведь и так знаю, что ты меня любишь. Я ведь твоя половинка.

Игнат шумно выдохнул прямо в её губы.

— Мне кажется, легче было бы признаться отцу, что я гей, — нервно фыркнул он. — Я никогда этого не говорил. Никому.

— Ну скажи. Любишь?

— Люблю. Довольна?

Тая коснулась его губ нежно, будто наградила за признание.

— Довольна.

— Разве не должна ты ответить что-то типа: «Я тебя тоже люблю»?

Тая отклонилась и сдула с лица прядь волос.

— Меня вполне устраивает вариант мучить тебя полгода.

Игнат засмеялся, приподнял Таю и, разведя ее ноги в стороны, заставил обхватить свои бедра. Выровняв взгляды, снова прижался к её губам, но, как только она ответила на поцелуй, быстро отстранился.

— Посмотрим, на сколько тебя хватит. Мне витамины каждый день нужно принимать. Видишь, седею? Это все от их недостатка.

Поцеловав Таю, он скользнул губами по скуле к виску и зарылся лицом в распущенные волосы.

— Интересно, какая у нас любовь?

Тая чуть не выдала все, что сказал Матвей, вовремя прикусила язык и отшутилась:

— Цветом мерзопакостной миноги, звучит как истошные вопли Дяди Пети и пахнет как грифель карандаша.

Игнат прижал Таю плотнее, дождался её сдавленного писка и озвучил свою версию:

— Могу поспорить на лососевую рубашку с розовыми цветочками, что она другая. Желтая, как твое бесстыжее платье, пахнет корицей и звучит как смех. А на ощупь… на ощупь как ты.

Тая промолчала. Из Игната купидон получился лучше, чем из нее, и свою любовь он опознал верно. Вместо ответа она снова его поцеловала, в тот раз не так нежно, скорее страстно. Он ответил и, если бы не ожидающий у дороги Матвей, утащил бы Таю в машину, проверять другие характеристики истинной любви.

Зря Игнат волновался, Матвей не смотрел в их сторону. Он только что пережил вспышку любви, которая родилась повторно и опалила его органы чувств еще сильнее, чем в первый раз. Прикрыв глаза, он купался в ощущениях, принимая их словно солнечные ванны.

Его до сих пор удивляло, какие изощрённые препятствия выдумывают люди на пути к любви, как долго сомневаются и не хотят верить своему сердцу. Жизнь и без того вставляла палки в колёса, вклинивались внешние обстоятельства, но и сами предназначенные друг другу половинки не облегчали ему работу.

На будущее он сделал себе пометку никогда больше не связываться с купидонами, оказывается, некоторые из них о любви знают гораздо меньше, чем самые чёрствые люди.

Бросив последний взгляд на целующуюся парочку, Матвей снисходительно приподнял брови: он точно никогда не влюбится, а если это несчастье с ним приключится, ни за что не променяет волшебный дар на личную любовь. В мыслях Матвея почему-то промелькнул образ высокомерной красивой Василисы, ни разу не ответившей на его приветствие и упорно игнорирующей его существование. Матвей раздраженно тряхнул головой. Нет, он не позволит себе любить, он не какой-нибудь сентиментальный слабак, а лучший купидон месяца.