Витамины для черта

 С женой своей Аллой он прожил душа в душу шестнадцать лет. Все у них, конечно, было – и ссоры семейные, и праздники, и сын Витька рос нормальным парнем, и любовь, конечно же, была. А как без нее, без любви–то? Без нее уже и не жизнь, а так, маета одна да злобное раздражение, которое скрыть никому и никогда не удается, как ни старайся. Вот и Алле не удалось. Год назад взяла да и влюбилась. И в кого, главное! В его же подчиненного, в младшего, так сказать, по званию. Привел он ее на корпоративный вечер–гулянку, организованный в честь дня милиции, вот там они и познакомились. И не узнать стало бабу. Почернела вся, глаза маетные… Смотрит на него и изо всех сил свое раздражение скрыть старается, и по дому суетится, и угодить ему все виновато старается. В общем, извелась вся совестью да попранной женской порядочностью. Припозднится со свидания с молодым любовником и как побитая собака в глаза заглядывает – не догадался ли муж о ее злодейском прелюбодеянии… Ну как он мог на все это смотреть, скажите? Не мог, конечно. Утром как–то пришел на работу и прижал соперника к стене. И выяснил у него, что Аллу он тоже любит. Только его, Димыча, боится – начальник все–таки. Ох, уж и хотелось ему тогда прибить этого сопляка! Аж скулы сводило. А только нельзя было. Не виноват он ни в чем. Вместо этого проговорил сквозь зубы:

— А раз любишь – тогда женись, сволочь! Чтоб все честь по чести! Чтоб баба моя у тебя в любовницах не ходила! А обидишь – башку снесу. Она ведь старше тебя годами, потому ее обидеть легко…

 Вечером пришел со службы домой – жены уж и след простыл. Он потом, конечно, в гости к ним ходил. По Витьке сильно скучал. Да и по Алле… Себя ломал, а ходил. Она такая счастливая всегда его встречала – и помолодела, и похорошела… У него первое время все переворачивалось внутри от обиды! А потом ничего, притерпелся. А когда эта маленькая да зареванная насквозь женщина к нему в кабинет ворвалась после Катькиного звонка, у него вдруг щелкнуло что внутри, будто голос какой проговорил насмешливо – все, мол, Димыч, пришел конец твоим мужицким страданиям…

— Хм… Странно… А может, она бы и не ушла от тебя никогда? Зачем ты сам инициативу–то проявил? - осторожно–кокетливо спросила Ася, выслушав его то ли грустную, то ли веселую историю до конца. – Да и вообще… Знаешь, говорят, нельзя силой в судьбу человеческую вмешиваться. Ни в чью. Нельзя ею манипулировать. А может, она бы все по–другому решила? Может, стала бы со своим чувством бороться? А ты взял и сам за нее решил…

— Можно, Ася. Иногда можно. И не манипуляции это, как ты говоришь. Манипуляции – это когда ради собственной развлекухи с чужой судьбой в футбол играют, а мне, как сама понимаешь, и не до игрищ было… Не собирался я манипулировать, я честно ей помочь хотел из этой ситуации выпутаться. Сама бы она никогда не решилась…

— Ну, а вот как с детьми, например? Получается, что мы им тоже не ради своей развлекухи судьбу определяем? Я же в отношении сына никаких таких игрищ тоже не хотела. Я ж хотела, чтоб он серьезным делом занимался, а не пустяками всякими. А он взял и из дому ушел! Сам! Теперь только и остается, что всякими путями новости про него разузнавать…

 Ася, как ни старалась, все никак не могла переварить свалившиеся на нее так неожиданно эти самые новости. Надо же – Пашка со своими песенками уже в Москве… Что ж это получается? Вот тебе, мать, и стишата с музычкой? Получи? Опять чужой человек эти новости ей сообщает, и опять она к ним готова? Сидит, вопросы дурацкие задает… Хотя какой же этот человек чужой? Он и не чужой теперь вовсе…

— Господи, как же так получилось–то, Димыч? Ничего я про своего сына не знаю, выходит. Какая ж я после этого мать, а? Да никакая…

— Ну–ну, чего это ты… Не торопись голову пеплом посыпать. Это ты всегда успеешь сделать. Да и вообще… Раз такой у тебя парень талантливый, значит, и твоя заслуга в этом есть! И то, что он решил уйти в самостоятельную жизнь - тоже тебе, между прочим, плюс! И в своем нормальном материнстве не сомневайся! И знаешь, почему? Потому что по–настоящему никчемная мать никогда и в чем не усомнится…

— Нет, Димыч, ты просто не знаешь всего. Наверное, я и есть та самая никчемная…

— Ладно, не увлекайся самокритикой. Чего уж теперь – сын–то вырос! Ты только верь в него изо всей силы, и все. Гордись и верь. Верь и гордись. А остальное за вас жизнь сама сделает. А лучше всего знаешь что сделай?

— Что? – подняла на него грустные глаза Ася

— Нового роди!

— Как это?

— Что, рассказать? Тебе как рассказать? В общем или со всеми деталями?

— Да ну тебя! – махнула на Димыча рукой Ася и расхохоталась вдруг весело, и покраснела, и схватилась рукой за щеки. – Я с тобой серьезно разговариваю, а ты…

— Так и я серьезно! Так что не маши на меня рукой, а задумайся. Может, и я в этом вопросе на что сгожусь? А что? Я мужик надежный и не вредный. И не обижу никогда. А разлюбишь - тоже не обижусь, пойму…

— Ага? Выходит, я уже тебя как бы и полюбила?