Витя Коробков - пионер, партизан

Маруся вопросительно взглянула на Нину Михайловну. Как быть? Можно попытаться уйти из дому через окно на улицу. Но это очень опасно… Решили открыть. Оказалось — обычная проверка домовой книги.

Жандарм откозырял: все в порядке, он просит мадам извинить за причиненное беспокойство.

А через два часа во двор въехала черная крытая машина. Полицейские оцепили дом. Обшарили все, от подвала до чердака. Черная машина увезла Листовничую и Залепенко.

Витя узнал об арестах от отца.

— Ты к Листовничей не ходи, — как бы между прочим предупредил Михаил Иванович.

Витя вспыхнул:

— Я и не хожу.

— Арестовали ее, — будто не слыша ответа, уже открыто сказал отец.

В тот же день был арестован и переводчик лагеря военнопленных Леня Ашот.

Через Любу Самарину Витя получил задание стоять в пикете у базарной площади: на конспиративную квартиру могли прийти связные из партизанского отряда и попасть в засаду. Но предупреждать Витя должен был только тех, кого лично знал.

Аресты продолжались. Через неделю был арестован бухгалтер Самарин с дочерью Любой. Затем полиция схватила врачей Пислегину, Шепелеву. На другой день была арестована Александра Васильевна Богданова, а через три дня — ее муж Николай Петрович Богданов, инженер Шатковскйй и, многие другие. Арестовывали уже без разбора, по доносам и без них, просто потому, что человек показался подозрительным.

Недели через полторы отец, уже не таясь, послал Витю к Бивстрюку. Но на двери мастерской висел замок.

В соседнюю дверь выглянула женщина.

— Дядя Коля дома? — спросил Витя.

— Нет его.

— А когда он будет, не знаете?

— Его совсем нет, — коротко бросила женщина и закрыла дверь. Оказалось, что накануне и Бивстрюк был взят полицией.

Вскоре стало известно, что организацию выдал Анатолий Гулевич. Витя, ходивший вместе с родными арестованных к тюрьме, впервые тогда услышал это имя. Он не знал, что Анатолий Гулевич появился на конспиративной квартире Листовничей еще зимой. Из лагеря военнопленных предатель переслал несколько писем, адресованных подпольщикам. Одно из них попало к Листовничей. Гулевич писал, что тяжело раненным попал в плен, рвется к борьбе против фашизма и просит ему помочь. Организовали побег. Живя некоторое время на квартире Листовничей по документам, мужа Марии Залеленко, он узнал почти всех активных членов организации. Изменником оказался и проводник Сашка. Он выдал немцам отправленную в лес группу бежавших военнопленных. Лишь несколько человек добрались до партизан и рассказали о предательстве.

На очных ставках Гулевич открыто предавал подпольщиков. Он не смог провалить только Николая Петровича Богданова, потому что ни разу не встречался с ним. Не знал он и Витю Коробкова и его отца.

Арестованных несколько месяцев держали в феодосийской тюрьме, пытали, зверски избивали. На одном из допросов у Шепелевой перебили обе руки.

В мае 1943 года Листовничая была отправлена в симферопольское гестапо и там погибла. Самарин, Шепелева, Богданова, Бивстрюк были замучены в лагере в совхозе «Красный» под Симферополем.

Несмотря да эти аресты и убийства, патриотическая подпольная организация продолжала существовать. Она не потеряла связи и с партизанами. В город по-прежнему приходили связные. Теперь они часто заглядывали в квартиру Михаила Ивановича Коробкова.

ЧАСТЬ 3 ПОДВИГ

ДОРОГА В ГОРЫ

В начале октября 1943 года по тропе, ведущей от Старого Крыма к горе Агармыш, шли пятеро. Впереди размашисто шагал Михаил Иванович Коробков. Замыкающим шел Витя. Он опирался на только что вырезанную суковатую палку. За спиной горбился мешок-рюкзак.

Близился рассвет. На светло-голубом небе гасли далекие звезды. Тихо струился свежий воздух. Витя давно не видел такого чудесного утра. И дышалось здесь, в предгорьях, легко, свободно, и на душе было так радостно, что хотелось гаркнуть по-озорному, на весь лес: «Эй-эй! Вот он — я, пришел! Эге-ге-е-е!» Витя глянул на чернеющую вдали вершину Агармыша, подумал: «Вот здесь, наверное, и живут горные орлы», — и, не удержавшись, стал едва слышно напевать любимую песню: «Орленок, орленок! Взлети выше солнца…»

Пожилой рыбак-партизан, шагавший впереди, сердито обернулся. Витя смолк, виновато опустил голову. Петь нельзя, — и дыхание-то нужно сдерживать. И ступать нужно осторожно, чтобы не хрустнула ветка, не скатился из-под ног камешек.

Витя свободной рукой поправил сползавший на бок рюкзак и огляделся. Тропинка круто взбиралась вверх. Где-то далеко-далеко внизу угадывалось море. Вдруг страшно захотелось искупаться. Какое это блаженство — плыть, раздвигая грудью воду, или, лежа на спине, покачиваться на волнах и смотреть неотрывно в бездонную небесную синь. Конечно, в октябре море уже холодное, особенно после шторма, и не каждый решится лезть в воду. Но летом!