Витя Малеев в школе и дома

Я сел и написал обещание учиться лучше и никогда больше не получать двоек. Шишкин целиком списал у меня это обещание и еще от себя прибавил, что будет учиться не ниже чем на четверку.

– Это, – говорит, – чтоб внушительней было.

Мы отдали обе заметки Сереже Букатину, и я сказал:

– Вот, можешь снимать карикатуру, а заметки наши наклей на самом видном месте. Он сказал:

– Хорошо.

На другой день, когда мы пришли в школу, то увидели, что карикатура висит на месте, а наших обещаний нет. Я тут же бросился к Сереже. Он говорит:

– Мы твое обещание обсудили на редколлегии и решили пока не помещать в газете, потому что ты уже раз писал и давал обещание учиться лучше, а сам не учишься, даже получил двойку.

– Все равно, – говорю я. – Не хотите помещать заметку – не надо, а карикатуру вы обязаны снять.

– Ничего, – говорит, – мы не обязаны. Если ты воображаешь, что можно каждый раз давать обещания и не выполнять их, то ты ошибаешься.

Тут Шишкин не вытерпел:

– Я ведь еще ни разу не давал обещания. Почему вы мою заметку не поместили?

– Твою заметку мы поместим в следующем номере.

– А пока выйдет следующий номер, я так и буду висеть?

– Будешь висеть.

– Ладно, – говорит Шишкин.

Но я решил не успокаиваться на достигнутом. На следующей переменке я пошел к Володе и рассказал ему обо всем.

Он сказал:

– Я поговорю с ребятами, чтоб они поскорее выпустили новую стенгазету и поместили обе ваши статьи. Скоро у нас будет собрание об успеваемости, и ваши статьи как раз ко времени выйдут.

– Будто нельзя сейчас карикатуру вырвать, а на ее место наклеить заметки? – спрашиваю я.

– Это не полагается, – ответил Володя.

– Почему же в прошлый раз так сделали?

– Ну, в прошлый раз думали, что ты исправишься, и сделали в виде исключения. Но нельзя же каждый раз портить стенную газету. Ведь все газеты у нас сохраняются. По ним потом можно будет узнать, как работал класс, как учились ученики. Может быть, кто-нибудь из учеников, когда вырастет, станет известным мастером, знаменитым новатором, летчиком или ученым. Можно будет просмотреть стенгазеты и узнать, как он учился.

«Вот так штука! – подумал я. – А вдруг, когда я вырасту и сделаюсь знаменитым путешественником или летчиком (я уже давно решил стать знаменитым летчиком или путешественником, вдруг тогда кто-нибудь увидит эту старую газету и скажет: „Братцы, да ведь он в школе получал двойки!“

От этой мысли настроение у меня испортилось на целый час, и я не стал больше спорить с Володей. Только потом я понемногу успокоился и решил, что, может быть, пока вырасту, газета куда-нибудь затеряется на мое счастье, и это спасет меня от позора.

Глава пятая

Карикатура наша провисела в газете целую неделю, и только за день до общего собрания вышла новая стенгазета, в которой уже карикатуры не было и появились обе наши заметки: моя и шишкинская. Были там, конечно, и другие заметки, только я сейчас уже не помню про что.

Володя сказал, чтоб мы все подготовились к общему собранию и обсудили вопрос об успеваемости каждого ученика. На большой перемене наш звеньевой Юра Касаткин собрал нас, и мы стали говорить о нашей успеваемости. Говорить тут долго было не о чем. Все сказали, чтоб мы с Шишкиным свои двойки исправили в самое короткое время.

Ну, мы, конечно, согласились. Что ж, разве нам самим интересно с двойками ходить?

На другой день у нас было общее собрание класса.

Ольга Николаевна сделала сообщение об успеваемости. Она рассказала, кто как учится в классе, кому на что надо обратить внимание. Тут не только двоечникам досталось, но даже и троечникам, потому что тот, кто учится на тройку, легко может скатиться к двойке.

Потом Ольга Николаевна сказала, что дисциплина у нас еще плохая – в классе бывает шумно, ребята подсказывают друг другу.

Мы стали высказываться. То есть это только я так говорю – «мы», на самом деле я не высказывался, потому что мне с двойкой нечего было лезть вперед, а надо было сидеть в тени.

Первым выступил Глеб Скамейкин. Он сказал, что во всем виновата подсказка. Это у него вроде болезнь такая – «подсказка». Он сказал, что если б никто не подсказывал, то и дисциплина была бы лучше и никто не надеялся бы на подсказку, а сам бы взялся за ум и учился бы лучше.

– Теперь я нарочно буду подсказывать неправильно, чтоб никто не надеялся на подсказку, – сказал Глеб Скамейкин.

– Это не по-товарищески, – сказал Вася Ерохин.

– А вообще подсказывать по-товарищески?

– Тоже не по-товарищески. Товарищу надо помочь, если он не понимает, а от подсказки вред.

– Так уж сколько говорилось об этом! Все равно подсказывают!

– Ну, надо выводить на чистую воду тех, кто подсказывает.

– Как же их выводить?

– Надо про них в стенгазету писать.

– Правильно! – сказал Глеб. – Мы начнем кампанию в стенгазете против подсказки.

Наш звеньевой Юра Касаткин сказал, что все наше звено решило учиться совсем без двоек, а ребята из первого и второго звена сказали, что обещают учиться только на пятерки и четверки.