Витязь

Как только Корнилов увидел, что девушка сомкнула веки, выражение его лица изменилось. Из холодно-безразличного, даже немного насмешливого, оно превратилось в мрачное. Своим темным взором он пожирал ее обнаженную грудь, уже полностью освободив ее от старой повязки. Ее девичья грудь, которая оказалась среднего размера, упругая, молочно-белая с нежной кожей и с темно-розовыми небольшими сосками, привела его в крайнее возбуждение. Пытаясь держать себя в руках и сосредоточиться лишь на своих действиях, Корнилов стиснул зубы, ощущая, что ему стало трудно дышать.

Он видел — ее рана затянулась. Он начал понемногу накладывать мазь, кончиками пальцев, стараясь не сделать ей больно. Его горящий взор не мог оторваться от ее прелестной совершенной формы девичьей груди и тонкой нежной шеи. Чуть позже он принялся накладывать новую повязку.

Ощущая, что ему вовсе не хочется заканчивать эту интимную процедуру, Корнилов вдруг осознал, что неистово желает поцеловать Лизу. Следующая мысль, которая пришла ему в голову была о том, что он хочет не только поцелуев, но и остального продолжения. Спустя миг, чувствуя, что крайнее вожделение завладело всем его телом, Павел понял — нужно скорее оканчивать перевязку, пока девушка не заметила его напряжения. Он ускорил свои движения и уже спустя пару минут закончил перевязку.

— Все, Елизавета Андреевна. Можете одеваться, — с облегчением в голосе сказал Павел и, быстро подхватив испачканные бинты, встал с койки и, отойдя, кинул их в ведро. Лиза распахнула глаза и трясущимися руками принялась натягивать на себя платье. Корнилов стал быстро собираться и, через минуту, полностью одетый в гусарский мундир и водрузив привычным движением на голову кивер, подошел к ней и тихо спросил. — Отвести вас в лес?

— Нет, благодарю вас. Я успела сходить сама, незадолго до вашего прихода, — ответила она, поднимая на него прелестный, все еще смущенный взор.

— Упрямица, — сказал он ласково, с нежными интонациями в голосе. И, тут же, добавил. — Ложитесь в постель. Я, наверное, надолго. Буду только к ночи.

— Спасибо вам, — пролепетала она, снизу вверх смотря на его широкоплечую фигуру, затянутую в синий мундир. Павел замер над нею и, как-то странно пронзительно посмотрел на нее. Она видела его настойчивый взгляд, направленный на ее губы. Его взор прошелся по ее волосам, остановился на глазах и вновь вернулся к губам. Лиза инстинктивно поджала губки, ибо ощутила себя мухой, которую поймали и посадили в банку для более тщательного разглядывания. «Отчего он стоит здесь и рассматривает меня, когда говорил, что у него мало времени» — подумала Лиза, опустив глаза, не в силах выдержать напряжение его поглощающего взора. Как же она хотела, так же, смело ответить молодому человеку взглядом, но не могла, чувствуя, что это будет неправильно так смотреть на него. В следующий миг Корнилов, молча, развернулся и стремительно покинул палатку, чем вызвал вздох облегчения у девушки, которая без сил упала на постель.

Павел вернулся из разведки к полуночи и вошел в палатку осторожно, ступая на носках, чтобы не разбудить Лизу. В полной темноте, стянув с себя мундир и оставшись в одних лосинах, он устало рухнул на походную койку и мгновенно закрыл глаза. Засыпая, он вспоминал прелестную картину обнаженной девственной плоти девушки, которая так заворожила его несколько часов назад.

Павел Александрович Корнилов был незаконнорожденным сыном генерал — аншефа, дворянина Александра Яковлевича Корнилова. Матерью же Павла являлась балерина Петербургского Большого театра, Арина Матвеевна Собакина. Прекрасная Арина, одна из танцовщиц балетной труппы, несколько лет подряд состояла в тайной любовной связи с генералом Александром Корниловым, который держал на Офицерской улице для нее небольшой дом с колоннами и садом. Когда же Арина оказалась тяжела, Александр Яковлевич остыл к ней и нашел для себя новую пассию, более молодую. Оставив дом и слуг на Офицерской улице в распоряжении Собакиной, генерал Корнилов более не жаждал иметь с ней ничего общего, назначив танцовщице довольно приличное содержание до конца жизни. Хотя Арина и пребывала в расстроенных чувствах несколько дней, получив в письме от генерала известие о разрыве отношений и, даже задумывала от горя свести счеты с жизнью, но все же, она не решилась на такой отчаянный поступок.