Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в.

Пятнадцатый век был временем расцвета экономической и культурной жизни Великого Новгорода. Формально он признавал верховное главенство князей, получивших ярлык на великое княжение, а фактически был вполне самостоятельным государственным образованием республиканского типа. Новгород был опоясан системой пограничных городов-крепостей, защищавших его от вторжения жадных до поживы соседей. На севере — это Ладога (на Волхове), Орехов (у истоков Невы на острове), Копорье, Ям (на реке Луге). Они прикрывали подступы к Новгороду со стороны Швеции и Ливонского ордена. На юге Новгород защищали Порхов (на реке Шелони), Старая Руса и Демон.

Новгород был боярской республикой, в которой господствовавшая прослойка общества жила преимущественно за счет оброков, взимавшихся с крестьянства новгородских земель. Богатства новгородского боярства накапливались также путем внешнеторговых операций. Вывозил Новгород пушнину, воск и кожу [128]. Пушнина шла на Восток, в Царьград, в «Немцы» и в Литву. Основными ее поставщиками в Новгород были Печора, Двина и особенно Устюг. Велика была и доля пушнины (белок) в натуральном оброке новгородских крестьян.

Транзитная торговля Новгорода воском достигала значительных размеров. Воск поступал из центральных районов страны, в том числе со Среднего Поволжья. В Новгород ввозились в первую очередь сукна. Поступала сюда и соль, которой в Новгороде не хватало. Привозились (главным образом ганзейскими купцами) и благородные металлы (преимущественно серебро). Как видим, для ведения транзитной торговли с Западом Новгород должен был сохранять тесные связи как с Севером, так и с Центром Руси, с Галичем, Москвой и Литвой. Отсюда и противоречивость политики Новгорода в 20-50-е годы XV в. Верховным главой Новгорода считался великий князь владимирский (московский). Боярское руководство Новгорода вело сложную игру, стремясь занять место «между трех огней» и при этом сохранить фактическую независимость от своих могущественных соседей. Влияние князей-наместников, приглашавшихся как из Москвы, так и из Литвы, на ход внутренней жизни Новгорода было минимальным.

«Младший брат» Новгорода — Псковская земля располагалась на узкой полосе территории вдоль Чудского и Псковского озер и реки Великой. Здесь находилось до десятка городов-крепостей. Это Изборск, Остров, Велье, Опочка — к югу от Пскова, а к северу — Вороноч (при впадении Сороти в Великую), Котелно, Врев. На берегу Чудского озера стоял Гдов [129]. Эти города являлись надежной защитой Псковской земли от вторжения Ливонского ордена и Великого княжества Литовского.

В 20-50-е годы Псков принадлежал к числу вернейших союзников Москвы. В эти годы он переживал полосу экономического подъема, сопровождавшегося социальными движениями (в том числе стригольников) [130]. Верховная власть в Псковской республике, как и в Новгороде, принадлежала совету посадников (из числа псковских бояр-землевладельцев). Этот совет вынужден был считаться с волей веча. Князья-наместники, присылавшиеся обычно Москвой, возглавляли вооруженные силы республики. Псков вел обширную торговлю с соседними странами Запада.

Таково было окружение великого княжества, которым распоряжался Василий I Дмитриевич накануне смерти.

Завещая еще в 1423 г. престол своему сыну, Василий I создал регентский совет, который должен был управлять страной в годы его малолетства. Сына он «приказал» своей жене Софье Витовтовне, ее отцу великому князю литовскому Витовту, а также князьям Андрею и Петру Дмитриевичам и детям князя Владимира Серпуховского Семену и Ярославу (с младшей братьею) [131]. Отсутствие среди опекунов князей Юрия и Константина Дмитриевичей объясняется сложившейся обстановкой. Князь-«изгой» Константин находился в немилости, а Юрий Дмитриевич, очевидно, уже внушал Василию I опасения своими претензиями на великокняжеский престол.

Дядя или племянник

Сразу после смерти Василия I (27 февраля 1425 г.) реальная власть в Москве перешла в руки энергичных правителей — властолюбивой княгини-вдовы Софьи Витовтовны, волевого митрополита Фотия и деятельного боярина Ивана Дмитриевича Всеволожского. Наибольшим влиянием из них при дворе пользовался митрополит. Решив сразу же покончить с какими-либо недомолвками (в первую очередь с претензиями Юрия Дмитриевича на великокняжеский престол), митрополит Фотий уже в ночь смерти великого князя направляет в Звенигород к князю Юрию своего боярина Акинфа Ослебятева. [132]. Он должен был передать приглашение дяде малолетнего великого князя явиться в столицу и присягнуть на верность Василию II, т. е. подчиниться его воле [133].

Выбор гонца был сам по себе удачным: родич героя Куликовской битвы Осляби должен был внушить доверие к себе сыну победителя Мамая. Однако князь Юрий, собравшись было ехать по собственному почину в Москву, переменил решение. Вероятно, он усмотрел в приглашении опасность для себя и повернул к Галичу [134]. Это было в Великий пост, т. е. между 25 февраля и 7 апреля 1425 г. [135]