Витязь особого назначения

Витязь и княжич стремя в стремя мчались к болотному краю. Угольно-черный жеребец Ягайлы тяжело ударял в землю мощными копытами. Серый тонконогий иноходец под Глебом летел, казалось, не касаясь дороги. Завидев их, другие всадники прижимались к обочине и пропускали, крестьяне спешили убрать с пути неповоротливые телеги и нерасторопную скотину.

Ягайло был молчалив и мрачен. За первые несколько часов пути он вообще не проронил ни слова и даже головы не повернул. Глеб поначалу тоже молчал, но позже молодость и живость взяли свое. Он стал вертеться в седле, не зная, как задать мучавшие его вопросы, и наконец решился.

— Ягайло! — позвал он, перекрикивая стук копыт. — Как думаешь, успеем мы их остановить?

— Не знаю.

— А как останавливать будем, если они не начали еще?

— Посмотрим на месте, — пожал плечами витязь.

— А вдруг они начали уже? Вдруг битва там? — спросил Глеб.

— Ну, значит, битва, — неприязненно ответил Ягайло, его больно кольнули интонации Евлампии, прозвучавшие в голосе юноши.

— Так что ж мы делать будем? Как остановим? Ну, на наших-то слово княжье, может, и подействует, а на болотников-то как?

— Да не знаю я, Глеб, не дергай меня, — взмолился Ягайло.

— Ты из-за отца так переживаешь? Да брось, не знаю уж, как там у вас в семействе, но по сравнению с моим наверняка не так все и плохо, меня вон чуть брат родной на тот свет не…

Глеб говорил и говорил о своей семье, пытаясь заглушить другие мысли. То и дело перед его мысленным взором вставал образ Олеси. Что она о нем подумает, что скажет, как посмотрит на него, если смоленская армия нападет на Полесье? И будет даже не так важно, пройдется она по краю огнем и мечом или до последнего ратника ляжет в гиблых болотах. Княжич попытался себе это представить и не смог.

Ему очень хотелось поговорить о том с Ягайлой, испросить совета, но витязь, или теперь правильней называть его княжичем Литовским, был явно не расположен к беседам. Он отмахнулся от Глеба, как от навязчивой мухи, и стукнул коленями по крутым бокам Буяна. Конь поскакал быстрее, оставив позади княжичева скакуна. Тот мог бы легко догнать витязя на тяжелом боевом коне, но не стал. Ягайло, по большому счету, был единственной надежей в том, чтоб прекратить или не дать начаться кровавой усобице, злить его не стоило.

Молча, один за другим они миновали несколько посадов с наглухо закрытыми окнами. Жители, напуганные идущим мимо войском, заперлись по домам. Почувствовав их страх, смолкли дворовые собаки, и только глупые куры, кудахча и раскапывая землю ногами, продолжали выискивать в ней зернышки проса, оставшиеся от утреннего кормления. Со временем следы прошедшего воинства становились все зримее. Истоптанная дорога, поломанные плетни по границам полей, черепки, обрывки и следы оправки в сточных канавах. Поломанные ветви и помятая трава, кострища на местах ночных остановок.

Глеб снова не выдержал, дал шпор скакуну и догнал Ягайлу:

— Слушай, витязь, я вот чего спросить хотел…

Ягайло обернулся на него через плечо, посмотрел волчьим глазом и ничего не ответил.

Приняв его молчание за знак согласия, Глеб продолжил:

— Слушай, ну вот понимаю я, зачем меня захватывать было москвичам да ордынцам — они на наши земли давно метят, все под себя подмять норовят. А полякам-то это к чему? И Браницкому этому, он же даже не король ихний.

— Браницкие — род знатный, — ответил Ягайло. — Даже познатнее Пястов[39] будут. Может, они решили Казимира сковырнуть да сами на престол сесть, пока с наследниками туго.

— Ну да. Последнего ты прикончил, — не удержался Глеб.

— Збышек и так к правлению не пригож был. Жесток, взбалмошен, глуп. Ему так и так на троне не усидеть. — Ягайло пропустил мимо ушей княжичеву шпильку. — А может, и не для себя Браницкий старался.

— А для кого ж?

— Там еще Людовик, Анжуйский который, воду мутит.

— А он-то каким боком к краковскому престолу?

— Сын он короля Венгерского Карла Роберта и сестры казимировой Елизаветы. Это племянник, что ль, выходит, по-родственному. Имеет право. Вот и хочет владения свои расширить да казну пополнить. А то поиздержалась его семейство после крестовых походов, до сих пор долги не отдать. Так что прямой интерес у него к казне краковской. А Браницкий тот еще лис, может, сам затевал на престол сесть, Людовика не допустив.

— Так, а Смоленск при чем?

— Да при том же. Могли прознать они о планах Святослава на дочке Казимира тебя женить, почувствовали, что уплывает из их рук престол краковский, и решили не дожидаться, устранить причину беспокойства.

— Так у меня ж и брат еще есть! — вскричал Глеб. — Отец ведь и его может на женитьбу отправить.

— Братом больше, братом меньше, — пожал плечами Ягайло.

Они замолчали, каждый подумав о своем. Верст за пять до того места, где замаскированные под болотников люди, науськанные Юрием, напали на возок Глеба, следы сворачивали с проезжего тракта. Широкая проплешина, взрытая не одной сотней ног, тянулась прямо через поле и пропадала под деревьями.