Витязь. Тенета тьмы

— Я писатель, — сказала Наталья Петровна, распахивая кошелек. В кошельке были бумажки приятного персикового цвета. Много. Наталья Петровна демонстративно уронила на пол две… три.

— Надо протокол же оформлять, задержание и так далее, — застонал полицейский, косясь на валяющиеся на полу денежки. — Писатель… с ума сойти. Спасибо, что не журналист…

Ирма молча глотала воду, ее потряхивало.

— В нос. — Наталья Петровна шагнула к молодому высоченному парню так решительно, что тот попятился. — Ирма, детка, вызывай себе такси, — добавила она уже гораздо более мирно. — Через десять минут я буду в камере. Мы все же договоримся. Не так, так эдак…

— Десять минут? — растерянно промямлила Ирма.

— Десять минут? — ошарашенно выдохнул сотрудник.

— Долго ли умеючи, да, юноша? — Наталья Петровна наступала. — Вот и Симочка так говорит… а пастух Владимир, помнится, по подобному поводу говаривал…

Ирма сжала виски руками и выбежала из отделения полиции. Ей в спину неслись залихватские матюки большого петровского загиба, произносимые хорошо поставленным дамским голосом.

Спустя не десять, а тридцать минут, в течение которых Ирма чуть успокоилась, дождалась такси и села в затертую временем и пассажирами иномарку с неприятным запахом салона, пробудился айфон. За это время женщина успела вспомнить про своего одноклассника, ныне полковника ФСБ Орлова и еще пару влиятельных лиц, назвать себя тупой коровой и уличить в развитии склероза, уверенно идущего на смену девичьей памяти.

— Я на месте, — вальяжно выговорила Наталья Петровна.

— Как вы… как вы пронесли телефон?

— Потом расскажу, детка. Мы с Алиной отлично досидим до утра, но мне придется отвечать за хулиганские действия в отношении представителя силовой структуры, — с достоинством и даже какой-то радостной ноткой сказала писательница. — Я даже не могу представить, во сколько раз это поднимет мои продажи. Вот, поговорите, но быстро. Туда, откуда я достала телефон, его вмиг не засунуть.

— Мам, — голос Алины дрожал, — мам, извини, я сорвалась, все нормально, я досижу… до завтра. Не все так плохо. Честно. Мам…

— Алина, мы выдержим. — Ирма постаралась, чтобы голос ее звучал твердо. — Мы. Вы. Дер. Жим. Ты там не одна, я люблю тебя, детка.

— И я тебя… — Послышался еще какой-то шум, другие женские голоса, и телефон пикнул, оборвав связь.

Король московских двергов был очень занят. Беззвучный айфон тихо покоился в кармане роскошного пиджака из слегка старомодной, но совершенно не устаревшей ткани.

Яков Ааронович Менахем, иногда представлявшийся Иваном Андреевичем Монаховым, стоял у больничной койки, на которой лежала растерянная, напуганная девушка. Яркая помада и золотистый тональник смылись, она была бледна, на голове — плотная повязка, под глазами синяки, на шее — ортопедический воротник.

— Вы кто, кто?.. Что вы… хотите?

— Зависит от того, чего хотите вы, Оля, — сказал Яков Ааронович мягко, даже ласково, но от звуков его спокойного голоса лежащую продрал озноб. — Мы внимательно наблюдали за вами. Многое знаем. Не все инициативы выглядели вашими личными. Понимаете, о чем я говорю? Вы неглупая девушка… импульсивная, но неглупая.

— Что… знаете? — хрипловато спросила Оля.

Король-под-Москвой поддернул брюки и сел на жесткий больничный стул.

— Нужны факты? О вашей семье, о братьях и сестрах, которые попали в детский дом из-за алкоголизма родителей? О делах с наркотиками, о квартире, которую для вас снимает уважаемый пенсионер от искусства? Мы о многом знаем, Оля.

— Н-ну… — Алора-Лучница нервно облизала губы. — Н-ну…

— Вам грозит достаточно большой срок. Много свидетелей. Пистолет. Стрельба в баре, — проговорил дверг, и его голос стал жестче. — Ты же понимаешь, только хорошая поддержка и много денег могут убрать эту маленькую проблемку. Но тот, кто дал средства на эльфийские ушки и израильскую грудь, не станет заступаться за тебя в уголовщине. А значит, со мной поговорить не только приятно, но и выгодно.

— Я слушаю…

— Нам все известно, кроме мелочей. Где, как ты познакомилась с тем, кто платил тебе за надзор за семьей Ирмы Викторовны?

— В баре… в баре. Мой наниматель… я его не видела никогда. — Голос Оли звучал хрипловато. — Он позвонил, номер не определялся. Так и общались. Он сказал, что рано или поздно будет момент… типа этого. Когда мне окажется лучше всего ничего не знать. Я и не знаю. Делала, что говорят. Докладывала по телефону… мне звонили и молчали. Конверты с деньгами клали в почтовый ящик. И… в этом не было ничего плохого. Ничего. Просто быть в курсе событий в этой семье. Наблюдала… сама или через Макса. Все.

— Стрелять по нашим гостям — это же не был заказ твоего нанимателя? — задумчиво уточнил дверг. — Такая неосмотрительность, Оля… зачем?