Витязь. Тенета тьмы

— Точно, обходная… не накатали… — деловито поясняла Маруся. Она потопала по колее, убедилась, что не раскисло и не заболочено. Глянула туда, сюда, мастерски определила север. — Машинка хоть и низенькая, но дорога неплоха, лесовозы не разбили. Не засядем, знать. А засядем — вытащат, трактора есть. Туда поедем, все одно километров через тридцать деревня будет. Узнала я дорогу эту. На Кереть вроде ведет. Если на Кереть, то там за поворотом избушка будет погорелая, охотники пожгли. Да не скачи ты, черт такой! — цыкнула она на прыгающего пса. — Ну что там? — а это уже Алинке.

Алина пыталась приладить погнутую дверцу — не получалось.

— Рукой подержишь? — спросила растерянно.

— А что ж не подержать? — легко согласилась беломорская дева и снова втиснулась в салон. Потянула дверцу — и со скрипом вмастила ее в технологический проем. Лаки юркнул в другую дверцу — и маленькая беленькая машинка аккуратно поползла вперед.

Алина озиралась по сторонам. Огромнейшие стволы сосен, белый ковер мха, свисающие с деревьев длинные бороды лишайника, поросшие мхами камни — все казалось удивительным.

— Или это не обыкновенный лес… или нас куда-то… Тридцать километров, Маруся! — шептала она, играя сцеплением и газом: вести «смарт» по бездорожью оказалось затруднительно, он все время норовил поймать брюхом кочку и засесть на ней. Тогда Маруся со скрипом отворяла погнутую дверь и выходила, «смарт» сразу становился чуть выше и преодолевал препятствие.

— А какой тебе лес? — говорила беломорка не слишком довольным тоном, влезая обратно. — Лес обычный.

— Что это? — ахала Алинка; огромная темная тень снималась с куста и беззвучно взмывала в небо. — Дракон… дракон!

— Филин, дуреха ты городская. Филин полетел.

Так проехали километров десять.

Начало смеркаться, и в стекло принялся биться редкостно крупный местный гнус, Маруся гоняла его матерками.

— Так-то засветло к деревне не выедем, не… и чего-то избушки я не приметила…

Алина понемногу успокоилась. Привычные атрибуты городской жизни — машинка, телефон, который, хоть и не ловил сеть, никуда не девался и заряжался от прикуривателя, полезные походные снасти — все это понемногу возвращало уверенность. Ей даже стало немного грустно, что волшебство оказалось банальным, и вместо дивного, сказочного мира зашвырнуло их в интересную и далекую, но совершенно обыкновенную тайгу. Однако драконья кровь оказалась вполне рабочей. Тут дверги не ошиблись…

— Вон мужики идут, охотники, что ли, — деловито объявила Маруся, вглядываясь в сумерки. — У них-то дорогу и спросим. Хотя Кереть я и без них узнаю, чего тут мудрить. Езжай скорей, ну!

— Что тебе, Мурбук?

Тхаш был зол.

У него был план — забрать скальных, спасти как можно больше детенышей и самок — и увести подальше от всего этого столпотворения, хаоса, смерти. Проклятый дракон окончательно спятил, начал крушить своих, и множество войска полегло от его злой мощи.

Тхаш был вождем. Он не мог допустить гибели рода скальных орков.

У скальных во веки веков было единственное спасение — Храм Жизни. Когда самка становилась тяжела и была готова родить, ее отводили туда, под древнейшие своды, что испокон веку стояли посреди заповедного, тайного места Серых Россыпей. В этом укрывище и звучал первый крик новой жизни, поэтому оно носило такое имя.

Храм Смерти — следовало звать его теперь.

Тхаш с тоской и бессильной злобой думал о том, как меняется мир. Он был молод, когда орки и эльфы воевали друг с другом — сила на силу, армия на армию. Сшибались воины, рушились знамена, кипела кровь! Младшие народы вроде людей и не думали вступать в битвы великих, а уж таких, как быкоглавы, и вовсе не взяли бы в войско — разве только поджирать трупы после самых низших из обычных орков…

Сейчас в битве схлестнулись совершенно иные силы, и даже в Храме Жизни поселилось небывалое зло. Как только орочий обоз остановился подле убежища и самки с детьми вошли вовнутрь, великое множество пауков обрушилось на них. Прыткие черные твари лезли со всех сторон, и не было им ни счету, ни погибели. Они прыгали и прыгали, не ведая ни боли, ни страха, и норовили впиться в голову, выжрать мозг. Тхаш вспоминал, что дракон говорил — в голове «ней-ро-ны», они очень важны и нужны, чтобы думать и быстро двигаться — не поэтому ли пауки так желали их?

Скальные потеряли там половину своих. Если учесть, что ранее Мастер Войны сократил войско еще на треть — убыток был очень серьезен.

Зугд отчаянно хромал, Окус и вовсе потерял левую руку по локоть. Кровавый след паучьего когтя рассекал лицо Мурбука — глаз затек, губа висела уродливым набухшим лепестком.

— Мы должны вернуться, — сказал он.

Тхаш сжал кулаки.

— Куда? Ку-да?!

— К нему. К Мастеру Войны.

Удушливая волна бешенства залила сердце Тхаша.

— Что ты несешь?

Он прыгнул, схватил Мурбука за плечи, встряхнул, как ездовой волк трясет пойманную болотную крысу.

Громко заплакал орчонок на руках одной из уцелевших самок.