Витязь в кошачьей шкуре (СИ)

Волк, упершись в корму передними лапами и отпинываясь от берега задними, поднатужился, чтобы столкнуть лодочку на воду. Баюн сделал то же самое.

Песок заскрипел, корни отряхнулись, а плавсредство закачалось на воде.

Василий недоумевал, как же они управятся с веслами, но едва вместе с волком оказался в лодке — те стали грести самостоятельно, точно кроме мохнатых спасателей в лодке был еще и один невидимый сотрудник ОСВОДа.

Вода журчала, лодка шустро бежала, ветер дул, бросая на мохнатые шкурки брызги. Баюн, как и любой кот, не выносящий воды, свернулся на дне, прикрываясь от капель волком. Тот ворчал, но не препятствовал.

А остров Буян вставал впереди, и почти весь его занимала беседка с изящно загнутыми углами крыши. На углах болтались под ветром цветные фонарики. Свет падал на свинцовую воду, раскрашивая ее яркими цветными полосами.

Уткнувшись во влажный деревянный причал, лодка остановилась, и пассажиры выпрыгнули на берег.

Над беседкой в крыше пещеры был пролом с ясно-синим небом. И туда, поскрипывая и шелестя листвой, тянулось сучьями великое морщинистое древо Игдрасиль. Только не ясень, а дуб. Белки игрались в ветвях, кроты рылись под корнями, а желуди, падая, стучали по крыше беседки, как ровный летний дождь. Один такой подкатился Василию под ноги, заставив его отпрыгнуть.

А волк уже оббегал решетчатые стены в поисках входа.

Двери здесь не запирали, их вовсе не было. Внутри на лаковом полу стояли столик темного дерева и отполированная скамейка. Несколько решетчатых ширм перегораживали дорогу, делая скудное пространство сложнее. Но волку сложности не нравились, и он просто сбил эти конструкции широкой грудью. И остановился, облизывая свесившуюся с ложа Лушину кисть.

Девушка слабо шевельнулась, не просыпаясь.

Лапы Василия ослабели. Он присел рядом, выдохнув:

— Жива…

— Целуй, жених, — моргнул синими глазищами волк. Василию хотелось его стукнуть, но не хотелось терять времени. С поцелуями в кошачьем обличье было как-то не очень, и тогда он вспомнил о ежиной иголке, спрятанной на дне узелка. Приловчившись, сунул ее в рот и ткнул Лушу кончиком между большим и указательным пальцами. Вроде и не сильно ткнул. Но выступила кровь.

Луша резко села. Зазвенела, протекла облекающая ее кольчуга.

— Ах ты зараза кошачья! — она вскочила. Но ослабела после долгого сна. Ноги в серебристых сапогах разъехались, и Луша уселась на ложе снова, облизывая ранку. И свободной рукой швыряя латной перчаткой в баюна.

Василий на автомате уклонился, поднял глаза и — увидел то, что не заметил раньше.

Из крыши беседки вырастал не простой дуб, пусть там себе величественный и высокий, как Мировое Древо. На дубе, прикрученный цепями к самому крепкому суку, висел сундук.

Божечки-кошечки, подумал Василий, неужто это тот самый, в котором кощеева смерть? В сундуке заяц, в зайце… Ну и лопухнулась баба Яга!

Одним скоком он запрыгнул на крышу беседки, вторым — на сук, и там застрял. Во-первых, потому что боялся высоты — баюн даже зажмурился от страха и поджался, впиваясь когтями в дубовый сук. Ну а во-вторых, он не представлял, как открыть пудовый замок, висящий на сундуке. Ну не болтался рядом ключ на гвоздике! И отмычками Василий справиться не сумел бы, даже если бы они у него были.

Думай голова, поторапливал себя баюн, соображай, шляпу куплю! Может, спеть? Замок расслабится, цепи лопнут…

Внутренний хохот сделал оковы страха слабее. Василий распахнул глазищи и не раздумывая прыгнул на сундук. Тот закачался. Василий снова выпустил когти. Так и до подушечек их сточить недолго, и что тогда? Цепи покачались еще немного и остановились. Василий нежно опустился на брюхо и пополз едва ли не по миллиметру, чтобы сундук не раскачался снова, а блюл динамическое равновесие.

В результате пышный хвост Василия свисал по заднюю его сторону, мохнатое тело расплющилось на крышке, а голова с передними лапами аккуратно переваливалась вниз: так, чтобы баюну была видна замочная скважина. От цепей или от замка пахло ржавым железом. Василий чихнул, сундук закачался. Пришлось опять вонзать в него когти и пережидать, пока успокоится. А после осторожно-осторожно запускать в замочную скважину коготь и копаться там, дожидаясь заветного щелчка.

Он даже вниз не смотрел, а смотрели на него с надеждой в глазах. Прекрасное Лушино лицо и морда волка были обращены наверх, они даже почти не дышали. Волк забыл, что свесил язык, Луша звенела латными рукавицами.

Замок поддался, дужка отпала. Василий выдохнул и забывшись подпрыгнул от счастья:

— Иес, иес!

Ржавые цепи лопнули, и сундук вместе с баюном стал валиться на крышу беседки. Шикарным прыжком, распластавшись в воздухе покруче белки-летяги, Василий спасся с падающего объекта. Крыша беседки проломилась. Часть гнилого сундука распалась на дощечки. А вторая застряла в дыре вместе с отчаянно визжащим и сучащим ногами зайцем.