Витязь в медвежьей шкуре

Судя по представшей картине, поединок «Польша — Германия» с разгромным счетом «4:4» завершился сокрушительной победой поляков. Четыре рыцаря и четыре шляхтича лежали на земле, не подавая признаков жизни. Впрочем, глядя на большие темные лужи вокруг тел, было понятно, что подавать нечего. Даже если они умерли не сразу, то теперь жизнь окончательно ушла вместе с вытекшей кровью.

Уцелевшие шляхтичи отдыхали после боя, сидя прямо на телах поверженных врагов. Увидев меня, они тяжело поднялись, готовые выслушать свой приговор. Оба раненые, стояли, пошатываясь и тяжело дыша, из-за обилия крови, покрывавшей их лица и руки, трудно было понять, которая их собственная, а где чужая.

— Перевяжите, — я произнес первое, что пришло на ум.

— Уже… — несколько наемников, как будто только и ждали моего распоряжения, принялись осматривать победителей.

— Сами не могли сообразить? — я посмотрел на Фридриха.

— А чего зря ткань переводить? Никто ж не знал, как ты решишь их судьбу дальше.

— Как так? Я же при всех обещал победителям свободу.

— Степан, зачем простым воинам такие сложности? Прикажет командир убить — убьют, прикажет отпустить — отпустят. А кто кому и какое слово давал или не давал — не их ума дело.

— Удобно…

— А то. Ты оплачиваешь их мечи и не обязан ничего объяснять.

— Вам удобно… — я взглянул Фридриху в лицо. — Ответственность на том, кто приказывает. Вы же — только орудие.

— Да, — без тени обиды ответил тот. — Наемник, подписавший контракт, подобен псу, исполняющему команды. Ты пойми, Степан, в этом нет подлости или бесчестья. Как правило, ландскнехты сражаются в чужих странах, и парням попросту не понять, чем один сеньор лучше другого. Почему тот прав, а тот — сволочь и враг короны. Как безразлично крестьянину, чье поле вытоптали лошади сражающихся рыцарей, кто из них победил. Потому что осенью придет сборщик налогов и не простит долга!.. Зато, пока ты исправно платишь и никакими иными способами не нарушаешь контракта, можешь не опасаться за свою спину. Пес не укусит кормящую руку. За нарушение присяги — смерть. Кстати, так что ты на самом деле решил?

— Ты о чем?

— О ляхах, разумеется.

— Они свободны, — я начал заводиться. — Лис, не зли меня. А еще лучше — запомни навсегда: я говорю один раз и поступаю всегда так, как говорю.

— А думаешь когда? — насмешливо прищурился капитан.

— Не волнуйся, я успеваю… — Неожиданное панибратство подействовало на меня отрезвляюще. — И подумать, и посоветоваться… со знающими людьми. Вот ты чего сейчас добиваешься?

— Позволь мне с ними самому поговорить…

— Да хоть до ночи…

К тому времени шляхтичей чуток отмыли и перевязали. У одного, мне незнакомого, полосы белой ткани, заменяющей бинты, украшали голову и левую руку, а у пана Лешка — ногу. Тоже левую. Общую картину полученного ущерба дополняла шишка на лбу рыжеусого воина, а также — сломанный нос и здоровый синяк, заливший почти половину лица второго поляка.

— Довольны?

— Да… — Лешек демонстративно плюнул на труп рыцаря, лежащий у его ног.

— Если бы вы сделали это вчера… — я помолчал, давая шляхтичам додумать самим смысл моих слов. — Но тем не менее свободу вы заслужили.

— Господин барон неимоверно щедр.

Рыжеусый произнес это таким тоном, что его слова можно было расценить и как насмешку, и как искреннюю благодарность.

— Да, я такой…

Хочешь поиграть словами? А легко…

— Вас только за похищение племянницы белозерского гостя стоило бы повесить. К счастью, с девушкой ничего не случилось.

— И не могло.

— Не понял?

— Фон Шварцреген обещал нам, что и пальцем ее не тронет. Купец обманул барона в прошлом году. Отто даже в Гильдию обращался, но там не сочли его доказательства достаточными, вот он и хотел потребовать свои деньги обратно в обмен на девушку. — Похоже, Лешек верил в то, что говорил. — А иначе мы бы не стали с девицей связываться. Чай, не басурмане… Крест носим.

Второй шляхтич непроизвольно кивнул и тут же поморщился от боли.

Довод для меня был совершенно неубедительным. Поскольку ни крест, ни какое иное знамение никогда еще не мешало преступлению, если в душе запрета не было. А вот искренность обоих поляков, прямо-таки аршинными буквами прописанная на их лицах, — это совсем другой разговор.

— Верю… Фридрих, ты что-то хотел сказать?

— Да, ваша светлость. Я немного знаю этих шляхтичей. И у меня есть к ним предложение, если позволите.

— Валяй…

— Господа, в моей компании не хватает лейтенантов. Вы не желаете занять эти вакансии?

Как и я, не ожидающие подобного предложения поляки переглянулись.

— Лис, ты предлагаешь нам, людям благородного происхождения, стать ландскнехтами? — засопел второй шляхтич.

— Не просто ландскнехтами, а — офицерами компании! — как ни в чем не бывало продолжил Фридрих. — Ваше благородство от этого ничуть не пострадает, всего лишь вассальную присягу господину барону заменит контракт. Зато мои парни смогут гордиться, что ими командуют настоящие дворяне, а вам — проще будет подтвердить свое высокое происхождение, имея под началом сотню умелых бойцов. Разве не так?

— Это надо обдумать… — Лешек подергал себя за ус. — А господин барон согласен?