Витязь в медвежьей шкуре

На дальней станции сойду,
Запахнет медом.
Живой воды попью у журавля.
Тут все мое, и мы — и мы отсюда родом.
И васильки, и я, и тополя…

Глава пятая

Первая странность, которую я заметил, как только устал пересказывать вслух песни, — лес меня опасался. Впереди невидимые обитатели крон и кустарников вели оживленную беседу, хорошо слышимую, но из-за множества голосов сливающуюся в один шум. А как только я приближался — все смолкало, чтобы вновь ожить за моей спиной. Только теперь уже с оттенком беспокойства.

Серьезно!.. Это у меня голоса нет, а со слухом все в порядке. Начиная с первого класса, пять лет на аккордеоне пропиликал. Пока мама не поняла, что отсутствие грандиозных успехов на этом поприще не наследственная лень, как она вначале говорила отцу, а всего лишь недостаток таланта. Так что в оттенках звуков разбираюсь…

Не нравился я лесу. И не как обычный представитель человеческого племени, к которому они уже приноровились и за последнее время стали даже презирать. А как еще относиться к существу, у которого нет ни нюха, ни слуха, ни нормального зрения и опасен он только своими железками и безрассудностью? Особенно — пребывая в стаде или своре себе подобных. Поэтому они либо прячутся сразу, либо вообще не обращают внимания на чужаков. В данном же случае лесные обитатели показывали, что считают меня своим. Смертельно опасным, но — своим.

О чем это говорило? Варианта два.

Попаданческий — я оказался во времени, когда человек был еще частью природы и не узурпировал власть силой оружия, а носил корону по праву наследства.

Вывод современный — жители леса распознали медвежью шкуру и приняли меня за него.

Ну, о преимуществах второго варианта и говорить нечего: я дома! Прочее не существенно. А вот первая мысль была вполне чревата, ибо — прощайте все блага цивилизации форевер! И, похоже, именно ее все настойчиво пытались вдолбить в мою упертую голову.

В том числе и тропинка, по которой я возвращался на станцию. Потому что, как бы я ни упирался и ни искал логических объяснений, — при обычном раскладе, не могла она за ночь превратиться из нарезанной колесами телег и утоптанной подошвами и копытами «двухрядки» в едва хоженную стежку… Заросшую такими пышными травами, что я смог наглядно оценить преимущество ботфорт. Любой иной обуви хватило бы нескольких минут ходьбы по обильной утренней росе, чтоб промокнуть насквозь.

А еще, чем дольше я размышлял, тем больше мне казалось, что протоптана она совсем не людьми. Во всяком случае, не всадниками. Очень уж низко нависали над ней ветви. То и дело приходилось приподнимать их над головой, чтоб не кланяться самому.

Да, чем дальше в лес, тем толще партизаны. И не прибавляет радости и оптимизма осознание реальности происходящего. Хорошо хоть родители в деревню укатили на весь отпуск. И поскольку мобильная связь там не тянет, а в гости они меня ждут не раньше чем через месяц, — то дней тридцать, плюс допустимая неделя опоздания из-за «занятости» любимого сынули, о них можно не беспокоиться. А о том, что будет дальше, пока лучше не задумываться.

Когда я преодолел примерно половину расстояния до станции, впереди послышались характерные звуки, знакомые любому парню, хоть раз принимавшему участие в групповой потасовке. Или — хотя бы смотревшему соответствующие фильмы.

Похоже, режиссеры-постановщики этого реалити-шоу предлагали мне перейти из философско-созерцательного состояния в активную фазу.

Ага, сейчас! Только шнурки поглажу. Те времена, когда я спешил на первый же вопль: «Наших бьют!», давно остались в прошлом. Потому как бьют иной раз очень даже за дело. Нет, я не конченый демократ и, если уверен, что в теме, долго не рассусоливаю: бить или не бить. Но прежде чем принимать решение, надо хотя бы поглядеть, что происходит?..

А происходила банальная стычка, обязательно описываемая во всех «рыцарских» романах.

На большаке, в который упиралась тропинка (кстати, первое весомое отличие прошлого и настоящего миров), рубились десятка два воинов в средневековых доспехах. В общем, картина маслом — кто-то на кого-то напал. А чего, мало ли в мире причин, ради которых люди готовы обнажить оружие? Особенно из засады?

Это я уже прикинул с учетом местности. Но, присмотревшись внимательнее, стал подмечать детали, отрицающие такое скоропалительное предположение.

Во-первых — рубак было примерно одинаковое количество. Скорее всего — даже равное. Просто некоторые воины, к тому времени, как я появился, уже лежали на земле, и понять, к какой из враждующих сторон кого из них причислить, было затруднительно. Тем более что все различие между ними состояло из лоскутка материи, прикрепленного к навершию шлема у рыцарей или над зерцалом кольчуги простых ратников. У одних — ярко-зеленого цвета, у других — алого.