Витязь в медвежьей шкуре

Я поднес факел к щели в оконной раме и стал ждать, пока запах дыма почувствуют мародеры, спящие в избе. Кубатура там не слишком большая, «хрущевки» и те хоромами покажутся, так что долго ждать не пришлось…

— Что такое? Кажись, дымом тянет… — громко произнес чей-то озабоченный голос, потом закашлялся и чуть встревоженно спросил: — Горим, что ли?

Что-то громыхнуло, как будто упал перевернутый табурет или скамья. Потом заскрипели, отворяясь, ставни, и наружу высунулась кудлатая голова.

Ничего не понимая спросонья, а может, и с похмелья, парень сперва вытаращился на меня, а после — на дымящий факел.

— Ты кто?

— Смерть ваша… или жизнь. Как выберете сами.

— Да кто ты такой, черт тебя подери?

Парня явно заклинило. Надо лечить… Я шагнул вперед и ткнул ему в лицо факелом. Тот отпрянул внутрь и довольно громко позвал кого-то:

— Седой! Проснись! Скорее! Там какой-то рыцарь огнем размахивает и сжечь нас хочет.

— Отстань, придурок. Какой еще рыцарь? Упился с вечера, теперь чудишь. Говорил тебе, не налегай на брагу…

— Эй, Седой! — третий голос принадлежал мужчине постарше. — Чекан не дурит. Дымком-то попахивает. Неужто не чувствуешь?

— Да… Теперь чувствую…

В избе опять что-то загромыхало, и дверь пошатнулась от крепкого пинка, но подпора из цельной оглобли выдержала. Вторая попытка закончилась с прежним результатом.

— Нас заперли!

— Кому там нечем заняться? Вот скажу своему господину… — новая голова показалась в окне. Она тоже, вопреки ожиданию, принадлежала довольно молодому парню. Правда, с седой прядью в темных волосах, остриженных «под горшок». — Ты кто такой?

Потом парень заметил Фридриха и, кажется, начал что-то понимать. Во взгляде его появилась тоска, и он беспокойно зашнырял по сторонам.

— Сколько вас? — я спрашивал нарочито небрежно, максимально изображая скуку.

— Шестеро…

— У вас есть пара минут, чтоб по одному выставить в окно руки. Всех, кто даст себя связать, мои люди вытащат наружу. Кто останется — сгорит вместе с избой. Объясни это всем, а чтобы вам быстрее думалось, вот… — я опять ткнул факелом в сторону окна, а когда Седой отпрянул, забросил огонь внутрь.

Голоса внутри избы забубнили достаточно громко, но совершенно неразборчиво.

— Я устал ждать… — мне даже голос напрягать не пришлось, все же стоял у самого окна. — Второй факел!

— Эй-эй! Не надо поджигать… — Седой опять высунулся наружу. — Жизнь сохранить обещаете?

— Да.

— Я вас не знаю. Поклянитесь?

— Ну ты, вылупок! — Фридрих возмутился таким неуважением к моему сиятельству. — Я тебя…

— Брось, Лис. Сам же говорил: сперва дело. Его знаешь? — я указал мародеру на капитана наемников.

— Знаю.

— Его слова будет достаточно?

— Вполне.

— Фридрих, сделай одолжение…

— Как прикажете, ваше сиятельство.

— Сиятельство? — ошарашенно пробормотал Седой, мотнул головой и поспешно выставил руки. — Вяжите. Всецело отдаю себя вашей воле.

* * *

Работая в автономном режиме, мы с Лисом примерно за час зачистили еще семь изб, вытащив из них на свет божий в общей численности тридцать восемь мародеров. Всех пленных, сопровождая пинками и зуботычинами, стражники сводили на выгон и передавали в руки добровольцев Озара, который в этом походе заменял Носача. Своего нового сотника, как он ни порывался вместе с нами, я, по совету все того же Круглея, оставил в замке. На всякий случай…

Пленников связывали попарно и… затыкали рты. Последнее проделывали скорее из дотошности, чем по надобности. Имея тот перевес сил, что у нас образовался, можно было дальше особенно и не беречься. Мародеров в еще не проверенных избах оставалось не больше полутора-двух десятков, а у нас — никто даже руку не оцарапал. Да и надоела мне эта возня.

Трудно объяснить, но с восходом солнца что-то неуловимо изменилось. И если в предрассветном полумраке наши действия были вполне уместны и разумны, то теперь, перед ликом бестрепетно взирающего на землю небесного светила, все виделось иначе. Больше не было убежденности в том, что поступки мои правильные и угодны тем силам, которые человек только ощущает иногда душой, но умом постичь не в состоянии.

— Ну что, Лис? — не снижая голоса, я позвал капитана наемников. — Может, хватить играться? Пора господ рыцарей будить?

— Зачем?

Похоже, Фридрих, в отличие от меня, не маялся никакими угрызениями совести и искренне не понимал: зачем что-то менять, когда все и так отлично?

— Хочу посмотреть им в глаза.

— Так мы никому глаза не завязываем… — капитан наверняка пожал плечами, только под кирасой это было незаметно.

— Ты не понял. Тошно мне. Надоело этих героев, как баранов из кошары, вытаскивать. Хочу, чтоб хоть один за оружие схватился…

— Вот ты о чем, — Фридрих кивнул. — Понимаю. Мне всего двадцать было, когда впервые с компанией в разграблении захваченного города участвовал. Потом неделю, если не больше, на каждом привале ручей искал. Все никак отмыть руки не мог. Ваше сиятельство, а если б мы с вами волков затравили, вы бы тоже хотели с вожаком сразиться?

— Сравнил — зверей и людей…