Витязь Железный Бивень

Леф слушал Гуфины размышления и чувствовал, что брови у него норовят вылезти куда-то на самую маковку. Он уже раскрыл рот для вопроса, но так и не успел выговорить ни слова — его опередила Ларда. Ну ни следа не осталось от девчоночьей вялости да горестных вздохов!

— Так он что же, на самом деле есть? Они его и вправду прятали на Первой Заимке? Значит, выходит, что все действительно правда — и про Вечного Старца, и про Смутных, и про Свистоухов тоже — все-все?

— О Смутных да Свистоухах ничего не скажу, не видал, — отозвался охотник, явно обрадованный проснувшимся дочкиным любопытством. — А на Старца сможешь сама поглядеть, если сумеем воротиться живыми. Только не больно-то приятно смотреть на него — он из себя хуже неученого Незнающего.

Против ожидания Ларда на этом и успокоилась. Торк для верности промедлил пару мгновений и вновь заговорил со старухой. Вернее, лишь попытался заговорить, потому что почтительное чадо не дало ему даже первое слово закончить.

— Гуфа... — Ларда поперхнулась и довольно долго молчала, но что-то в ее сорвавшемся голосе заставило остальных терпеливо ждать продолжения. — Гуфа, — вновь начала девчонка, — ты вот говорила про ведовскую тростинку — ну, что детеныш неродившийся нужен, если новую делать... А скажи: он обязательно должен быть человеческим, детеныш этот?

6

Хон будто заранее знал, когда они воротятся. Последнее, что видел Леф несколько дней назад, забираясь в нору потайного выхода, было заляпанное жирным факельным светом лицо провожавшего их столяра. И теперь обнаружилось, что Хон все так же торчит почти на том же месте — словно нарочно встречать пришел или так и слонялся тут безотлучно все эти дни. Только почему-то не было при нем ни лучины, ни факела, будто бы он приловчился бродить без света по бесконечным переходам непомерного каменного строения — а ведь в них недолго и заплутать, недолго и с жизнью расстаться, оскользнувшись на замшелых ступенях! Да, огня столяр с собой не имел, зато для чего-то тискал в кулаке рукоять проклятого меча.

Торк (он шел по лазу впереди всех и первым ступил на каменный пол бывшей обители Истовых) от неожиданности чуть не выронил догорающую смоляную щепу, когда дохленькие блики ее огонька внезапно зарезвились на голубом клинке.

— Чтоб у тебя хвост на лысине вырос, пугатель, — буркнул охотник, разглядев лицо шагнувшего навстречу приятеля. — Чего тебе вздумалось этак-то? На Свистоуха засел или просто дуростью тешишься?

Хон не ответил — он считал выкарабкивающиеся из лаза тени. Поняв, что вернулись все, жадно спросил:

— Ну, удалось вам?

— Даже не знаю, как правильнее ответить... — Торк покосился на Гуфу, однако старуха и не думала помогать.

— Не удалось, значит... — вздохнул Хон, но охотник отчаянно замотал головой:

— Погоди вздыхать. Тут никак нельзя попросту, чтобы или да или нет. Тут разговор долгий, и уж лучше пойдем-ка мы к остальным: не повторять же потом все заново. Да и устали мы, и Ларда с Лефом еле доковыляли...

Хон снова вздохнул. Похоже было, что выговоренная приятелем заумь никаких надежд в него не вселила (если нельзя сказать «да» — это значит «нет», и как ты языком ни верти, а по-другому не выйдет). Во всяком случае, голос столяра был понур.

— Нурд и бабы в том зале, где самый большой очаг. Хотите, прямо сейчас идите рассказывать, а если очень устали, так оно и завтра будет не поздно. Времечко поди за пятки еще не кусает.

— Это как сказать, — невесело усмехнулся Торк. Он шагнул было к ведущим наверх ступеням, но вдруг резко обернулся.

— Погоди... — Охотник шарил растерянным взглядом по насупленному лицу приятеля. — Погоди... Это почему же «идите»? А ты? Ты, что ли, с нами не пойдешь, здесь останешься? Чего ради?

Хон отвел глаза, скосился на черный провал подземного лаза, немо пошевелил губами в коротком раздумье. Потом сказал:

— Ладно, пойду за вами. Вы идите себе, а я тут кое-что налажу и догоню.

Спорить или выспрашивать никто не стал, очень уж все измотались. Ларда с Лефом и впрямь еле держались на ногах (девчонке все сильнее давал себя знать плохо сросшийся перелом, а у Лефа, похоже, собралась гноиться исколотая колючками ступня); да и Гуфа последние пару сотен шагов, считай, не сама прошла — Торк ее то впереди себя подталкивал, то под руку волок...

Чуть ли не с того самого мига, когда привычно ущербная память вдруг решила перестать быть ущербной, Леф почти с ужасом думал о предстоящей встрече с Хоном и Рахой. Знал он, что не сможет держаться с ними как прежде, что даже под угрозой погибели не сумеет вытолкнуть из горла слова «мать» и «отец». А еще он понимал, какой незаслуженной болью вывернется для обоих такая его перемена. «Для обоих» — это если не считать его самого. И Ларду. И Гуфу с Hypдом. И, наверное, Торка.

И теперь, когда Хон лишь мимолетным взглядом ощупал своего подаренного Мглою сына — цел ли? — и, даже не спросив о причине его хромоты, велел всем уходить, парень помимо воли обрадовался. Конечно, отсрочка будет недолгой, но все-таки она будет...