Витим Золотой (Роман 2)

Маринка не ответила и не шелохнулась. За окошками злобно скребся о ставни ветер. Лампа вдруг вспыхнула и перестала мигать, бросая вокруг ровный свет.

- Чего стоишь в углу? - снова заговорил Тимка. Разливая водку в рюмки, прибавил: - Чай, не икона, молиться на тя не собираюсь... - Стукнув о крышку стола бутылкой, он поднялся и, косолапо ступая большими пимами, пошел на Маринку.

- Еще шагнешь - убью! - Маринка схватила кочергу и занесла ее над головой.

- Не балуй, девка!

Увидев ее темный, застывший взгляд, Тимка остановился. Красное, лоснящееся лицо его скособочилось в презрительной усмешке, но мутные, чуть прищуренные глаза зорко сторожили железную кочережку, которую крепко сжимала в руках Марина. С повисшим на плече пуховым платком она стояла в углу и настороженно выжидала.

- Ежели посмеешь... - Тимка в душе был убежден, что она посмеет и раскроит ему башку за милую душу. Он осторожно подался вперед. Кочерга поднялась и нависла над его глазами еще грозней.

- А к нам кто-то скребется, - неожиданно раздался из-за перегородки голос Матрены.

За стеной послышался яростный лай собак и резкий скрип чьих-то на снегу шагов. В окно кто-то негромко, но настойчиво постучал. Не выпуская из рук кочерги, Маринка кинулась к двери, распахнула ее настежь. По полу серым клубком пополз морозный пар и будто втащил через порог две мохнатые, заснеженные, в оленьих унтах и короткополых полушубках фигуры.

- Тетка Матрена здесь здравствует? - заслоняя широченными плечами дверь, спросил один из вошедших.

- Вот она я! Кого бог послал? - Матрена выглянула из боковушки.

- Лебедев, Дмитриевна, с Успенского. Не забыла поди?

- Что ты, как можно! Проходи, родимый, сымай шубу. Вот уж не чаяла! засуетилась Матрена Дмитриевна. - А у нас тут...

- Люди, вижу, да еще с горячим угощением, - смахивая с темных усов начавшие таять сосульки, пристально поглядывая на Тимку, проговорил Лебедев.

- Угощение не про вашу честь, - буркнул Тимка.

- Ах, ваша светлость господин Берендей, чем вы тут промышляете?

- Мы завсегда на своем месте, а вот вы зачем пожаловали, не знаю, затыкая недопитую бутылку пробкой, ответил Тимка. Встретив насмешливый взгляд Лебедева, все больше злясь и мрачнея, спросил: - Пошто ночами шляетесь?

- От бурана бежали и, как твоя милость, тоже тепленького местечка ищем.

- Твое место в казачьей, гусь. А кто с тобой вторяком? - Косясь на подошедшего к печке второго путешественника, спросил Берендей.

- Товарищок мой!

- Отвечай толком.

- Уж больно ты грозен, мил человек... - Серьезные, живые глаза Лебедева открыто смеялись.

- Да разве это человек?! Господи! - Маринка отвернулась лицом к печке. Плечи задрожали.

- Ну ты, заткнись, шлюха! - крикнул Тимка.

- Эй ты, чебак, закрой хайло! - решительно крикнул Лебедев.

- А что здесь у вас происходит? - вмешался второй. Он тоже был бородат, кряжист и высок ростом. Маринке даже в голову не пришло, что это Кондрашов.

- Его спросите, - тыча в Тимку пальцем, проговорила Матрена.

Повернув от печки заплаканное лицо, Маринка торопливо и сбивчиво обо всем рассказала.

- Мда-а! - Не спуская с оторопевшего Тимки глаз, Лебедев взял из угла кочережку, взвешивая ее в руке, добавил: - Деловой инструмент! А ну-ка, сатрап Берендей, давай греби отсюда помалу.

- Остерегись, каторга! - пятясь к двери, зло крикнул Тимка.

- Таких ночных котов я всегда остерегаюсь. Забирай свое пойло и плыви, а то я человек невежливый, за борт вышвырну! - играя кочережкой, пообещал Лебедев.

Видя, что его самого могут "на бедро кинуть", Берендеев накинул на плечи шубу, грозя Лебедеву расправой, выскочил из избы.

- Василий Михайлыч, родненький мой! Я глазам своим не верю! - сквозь радостные слезы, узнав Кондрашова, причитала Маринка.

- Выходит, знакомые али сродни? - обрадованно спрашивала Матрена.

- Тетенька, милая, даже больше чем родня! А сейчас-то, в такие дни, да тут, на Витиме! Как же это так? - Слезы душили Маринку.

- Вот так, Марина Петровна. - Василий Михайлович протянул руки к печке.

- Значит, вы сюда по этапу? - с ужасом в голосе спрашивала Маринка.

- Разумеется, не добровольно. - Зная, что здесь все свои, Кондрашов коротко рассказал об аресте, о встрече с Маринкиным отцом, но о женитьбе Лигостаева умолчал.

- Выходит, по-таежному? - понижая голос, спросила хозяйка.

- Если уж говорить по правде... - Кондрашов развел руки и засмеялся в широкую, окладистую бороду.

- А что такое по-таежному, Василий Михайлыч? - спрашивала Маринка.

- Есть такой у нас таежный пачпорток, для всей полиции пригодный, засмеялась Матрена.

- Это что же, вы по чужому паспорту? - догадалась Маринка. - Как тогда?

- А тогда у меня никакого не было, - улыбнулся Кондрашов.

- Сейчас у нас документики по первому классу. Я - Лебедев, а он Курочкин.

- Ох, милые! - вздохнула Матрена Дмитриевна. - А может, вас спрятать куда? - предложила она.

- Не стоит, мы скоро исчезнем, - сказал Лебедев.

- Да как же это, куда же вы на ночь глядя? - Маринка не хотела, чтобы они так скоро ушли.