Витим Золотой (Роман 2)

- Понемножку... Имею честь работать на лесном складе и даже с самим управляющим встречаюсь на рыбной ловле.

- Это совсем хорошо! Я на Урале пристроился было деньги считать у одних чудаков. Там один хозяин любил этаким социалистом прикинуться...

- Наш из немцев, но тоже любит иногда поиграть в демократию, даже Шиллера читает на память...

Вскоре разговор принял деловой характер.

- Я уже собрался ехать на Феодосиевский, - продолжал Георгий Васильевич. - Там у нас много хороших людей.

- Да, феодосиевцы народ крепкий, - подтвердил Лебедев. - На них можно положиться.

- А как у вас в Надеждинске? - спросил Черепахин.

- У нас любительский драмкружок и самые высокополитичные меньшевики, - усмехнулся Михаил Иванович.

Лебедев был из моряков, сосланных за революционное выступление.

- Вот-вот! Там у них довольно сильное гнездо, - сказал Черепахин.

- Однако там есть Петр Иванович Подзаходников и наши боевые морячки, - заметил Лебедев.

- Петр Иванович человек твердый. Он-то уж умеет трясти меньшевичков, да так, что от них перья летят, - проговорил Черепахин.

- Полагаете, что станут мешать нам? - спросил Кондрашов.

- Видите ли, какое дело... - Георгий Васильевич выпустил побольше фитиль в керосиновой лампе и переставил ее от каменки на полок. - Дело в том, что здешние меньшевики пригрелись на теплых местечках, в разных канцеляриях и прочих культурных учрежденьицах. А забастовка, как тебе известно, событие канительное и ответственное. Сам понимаешь!

- Да, да, понятно, - кивнул Василий Михайлович.

- Вмешиваться в забастовку опасно, места лишишься, а то и головы, подхватил Лебедев. - Они будут лавировать, менять курс.

- В том-то и дело! - Черепахин и Кондрашов засмеялись.

- Ладно, дорогие друзья. Господ меньшевиков мы на время оставим в покое, - предложил Кондрашов. - Давайте подумаем, как лучше организовать стачку, чтобы наверняка добиться успеха, а самое важное - взять на себя политическое руководство и, разумеется, всю полноту ответственности, товарищи. Пора нашего младенчества кончилась.

- Да уж само собой, не дети! - протискиваясь в низенькую дверь бани, весело выкрикнул Архип Буланов. Он слышал последние слова и узнал Кондрашова по голосу.

- Архип, голубчик ты мой! - Кондрашов встал и шагнул навстречу.

Они долго молча тискали друг друга и не прятали влажно блестевших глаз.

- Как липаевцы, товарищ Буланов? - спросил Черепахин.

- Поднялись, Георгий Васильевич, как один. Теперь надо шевелить главные - феодосиевцев и надеждинцев, а потом уж подадимся в Дальнюю Тайгу, - ответил Архип. Под Дальней Тайгой подразумевались прииски Олекминского округа: Тихоно-Задонский, Архангельский, Радостный, Рождественский и другие, расположенные отдаленно на реке Ныгри и ее притоках.

- У тебя, Архип Гордеевич, рука легкая, тебе туда бы и поехать, сказал Черепахин.

- Согласен. Как старый бродяга, люблю буйный костер. Пишите, махну хоть на Камчатку, - ответил Буланов.

- Надо спешить, дружок, - сказал Кондрашов.

Ощущение того, что они, небольшая группа ссыльных большевиков, оказались в центре исключительных событий, обязывало к действию. На этой встрече предварительно было решено, не теряя времени, разослать своих людей на все прииски, чтобы они связались там с другими ссыльными большевиками и возглавили все движение. Во всех примкнувших к забастовке поселках необходимо было срочно создать стачечные комитеты, организовать сбор средств для оказания помощи неимущим рабочим; для постоянной связи со стачечными комитетами избрать старост и делегатов на общее собрание представителей всех бастующих приисков, где должно быть создано центральное бюро для общего руководства всей забастовкой. Во избежание ареста решили пробираться с большой осторожностью, разными путями и малыми группами. Лебедев отправлялся в Надеждинский, Черепахин, Кондрашов и рабочий Федор Аладьин на Феодосиевский.

Рано утром 2 марта Черепахин и Аладьин вышли с Васильевского на лыжах. Кондрашов с Булановым, заночевав у Матрены Шараповой, отправились чуть позднее. В Феодосиевском они должны были распрощаться. Буланов должен был ехать с якутом Поповым на собаках в Дальнюю Тайгу.

Мартовский день был ясным, но еще коротким и холодным. Хорошо накатанная дорога шла по реке Бодайбо. По берегам стыла в сугробах тайга. Лыжи скользили легко и ходко. Вскоре показался поселок Каменистый. Здесь жандармы уже были настороже. Недалеко от казармы Черепахина с Аладьиным встретили полицейские и потребовали показать документы. В связи с разыгравшимися событиями Черепахину, состоявшему на особом полицейском учете, пришлось перейти на нелегальное положение. Он только сегодня утром взял чужой паспорт на имя Гуляева, изучить который не успел, и мог сразу же провалиться. Положение на первых же шагах создавалось самое критическое. Если бы его схватили, то продержали бы в тюрьме до конца забастовки, и рабочие лишились бы одного из главных руководителей.

- Скажи, что я Плотников, - успел он шепнуть Аладьину.

Придерживая болтавшуюся на боку казачью шашку, к ним медленно подходил полицейский.