Виткевич. Бунтарь. Солдат империи

В романе Сафонова Виткевич встречается не с Гумбольдтом, а с профессором Розе. Эта встреча описывается в романтическо-приподнятом ключе: «Розе задержался, один, без Гумбольдта поехал верхом по правому берегу Урала за двадцать шесть верст к поселку Хаберному, с ним скакала охрана – боялись степняков, – и в ней резко выделялся юноша атлетического сложения, в солдатской шинели, говоривший с берлинским профессором как европеец, с казахами – как казах. Виткевич!». Сцена эффектная.

Возможно, в момент появления Гумбольдта в Орске Ян действительно отсутствовал, хотя в принципе мог вернуться до его отъезда и свести знакомство с великим ученым. Но стал бы обсуждать с ним планы побега, учитывая, что вряд ли между ними за столь короткое время могли установиться доверительные отношения? Это вызывает большие сомнения. А если такое и произошло, то Гумбольдт, скорее всего, посоветовал Виткевичу не становиться беглецом, а употребить свои знания и энергию на дальнейшее изучение азиатских реалий в надежде на всемилостивейшее прощение за свои прошлые проступки. И в этом ученый готов был ему помочь.

Вне зависимости от того, имело место их личное общение или нет, остается фактом то, что Гумбольдт ходатайствовал за молодого поляка, к которому проникся симпатией. Он говорил о Яне с Эссеном, просил облегчить его судьбу. Впрочем, это касалось и других ссыльных, за которых немец тоже заступался.

Прибыв в Петербург, Гумбольдт обратился к Николаю I с просьбой о снисхождениие для всех крожских учеников – вернуть им дворянские права и произвести в унтер-офицерские чины. Виткевича, с учетом его знаний, Гумбольд предложил зачислить в штат Оренбургской пограничной комиссии, которой руководил полковник Григорий Федорович Гене. Этому органу было предписано следить за политическими событиями на сопредельных территориях, ведать дипломатическими отношения со среднеазиатскими ханствами, казахскими жузами и киргизскими племенами, собирать и анализировать материалы о состоянии экономики, торговли в этих землях.

Поскольку император сразу не отреагировал, немецкий ученый не поленился написать ему второе письмо. На самом деле Николай I не оставил незамеченным прошение, однако счел необходимым посоветоваться с братом, Константином Павловичем, который курировал Литву и Польшу. Великий князь ответил, что никаких препятствий к производству бывших преступников в унтер-офицерские чины не видит, и в результате «черным братьям» вышло послабление. 23 мая 1832 года Песляк и Ивашкевич были «пожалованы в унтер-офицеры, а Виткевич, как знающий восточные языки, в портупей прапорщики, с назначением состоять переводчиком при Пограничной комиссии»[117].

С присвоением старшего унтер-офицерского звания Ян опередил Песляка и Ивашкевича, но в любом случае все они восстанавливались в правах и получали шанс на военную карьеру.

Всякие мысли о побеге были отброшены. Начинался новый, в общем-то счастливый этап в жизни Виткевича, которым он был обязан не только врожденным талантам, личному упорству и целеустремленности, но и определенному везению. Карточный игрок сказал бы, что «фишка пошла». Его перевели в Оренбург и предоставили работу в канцелярии киргизского управления Пограничной комиссии.

В Оренбурге Ян еще больше сблизился с Томашем Заном, они поселились в одной квартире. С этого момента Томаш не упускал из виду Виткевича, следил за всеми его успехами и жизненными перипетиями.

Не мог не воодушевлять сам факт переезда в административный центр, хотя многие приезжие без восторга оценивали достоинства этого города. Вот какое впечатление вынес о нем Бух:

«Наружная физиономия Оренбурга была бедна и непривлекательна. Небольшая кучка, большей частью, деревянных одноэтажных домов, в тесных стенах земляного вала, стояла как в песочнице, нанизывая прямолинейные песчаные улицы; правда, караван-сарай посреди самого города с следующими из него и к нему башкирами, киргизцами, хивинцами, бухарцами в пестрой одежде; верблюды, навьюченные или запряженные в арбы, придавали ему полуазиатский характер, но и эта окраска, новая для меня, не искупляла чувства уныния, которое овладевало при одной мысли, что Оренбург есть место моего значения»[118].

Но надо понимать, что Бух приехал в этот далекий уральский город из Петербурга, так что ему было с чем сравнивать. А Виткевич в столице не бывал, зато хорошо помнил семь лет, проведенные в богом забытом Орске, на фоне которого Оренбург воспринимался как средоточие культурной жизни и социального общения. Вдобавок полуазиатские черты города его привлекали, а не отталкивали.