Витки

Я открыл свою дверцу, удерживая ее против набегающего потока воздуха, и осторожно развернулся на сиденье лицом к выходу. От ворвавшегося в кабину ветра пламя тут же выросло и прыгнуло мне на спину, опалив одежду. Чего я жду? Может быть, когда страх съест последние остатки решимости? Выбора действительно не оставалось. Я внимательно посмотрел, за что можно ухватиться руками, и прыгнул.

…Ливень. Скрежет днища, когда машина клюнула носом… Крик матери… Грохот удара… Мрак, бесконечный мрак, который все не проходил и, казалось, никогда не пройдет…

Мрак.

Безмолвие.

Мрак и безмолвие.

А в самом центре этого мрака и безмолвия — боль. Моя голова…

Очень долго меня не оставляло подозрение, что со мной случилось что-то совершенно ужасное и несправедливое.

Как долго?

Дни? Недели? Я не понимал даже этого и только чувствовал, что времени прошло очень много.

Постепенно боль унялась. К тому времени я уже прошел через период паники, кошмарной иррациональности, уныния, летаргии, отчаяния. Случалось, что я не мог догадаться, когда сплю, а когда бодрствую. Я знал, кто я, но не понимал, где нахожусь и сколько прошло времени.

Все это изменила пища. Зачем нужна пища бесплотному духу? Мне осторожно открывали рот и вливали туда — видимо, из пластиковой бутылки — бульон. Я давился, какое-то время задыхался, но в конце концов глотал.

Именно это ощущение позволило мне наконец понять, что я в больнице — ослепший, оглохший, парализованный. Я жил, и меня лечили. Теперь я даже мог надеяться на выздоровление…

Я пытался заговорить. Слышу я свою речь или нет, было не столь важно. Главное, чтобы меня услышал кто-нибудь еще. Один раз я начал повторять фразу «У меня болит голова» снова и снова. На самом деле голова не болела, но кто-то, должно быть, услышал, вколол мне сильное обезболивающее, и я опять «уплыл».

Почувствовав в очередной раз у себя на лбу чью-то руку, я попытался сказать:

— Подождите. Я в больнице? Если «да», надавите один раз, если «нет» — два.

Одно прикосновение кончиками пальцев.

— А мои родители? — спросил я. — Они живы?

Ответ последовал не сразу, но по замешательству врача я и так понял, каков он будет. После этого я ушел в себя, замкнулся. Возможно, на какое-то время даже потерял рассудок.

Позже — может быть, спустя несколько дней — справился с собой и попробовал заговорить вновь. Почувствовав на лбу руку, которую уже долго игнорировал, я спросил:

— У меня разорван спинной мозг?

Два касания.

— Но поврежден?

Одно касание.

— Я поправлюсь?

Без ответа. Видимо, неверный вопрос.

— Есть шанс, что я поправлюсь?

Неуверенное касание. Не очень обнадеживающее.

— Глаза у меня повреждены?

Два касания.

— А мозг?

Одно.

— Это излечимо?

Без ответа.

— Операция мне поможет?

Без ответа. Неужели они ушли? Может быть…

— Мне уже сделали операцию?

Одно касание.

— Когда будет известно, насколько она успешна?

Без ответа.

— Черт! — произнес я и снова ушел в себя.

Спрашивать ни о чем не хотелось, поскольку ответы на те вопросы, что волновали меня больше всего, я уже получил. Позже я много раз чувствовал руку на лбу, но просто не знал, о чем спросить.

И все же я решил попытаться выстоять против надвигающегося хаоса.

Начал я с рассказа самому себе истории своей жизни. Сначала отрывочно, в общих чертах, потом все глубже и подробнее.

Я вспоминал компьютеры и все те игры, в которые я с ними играл. О каждом из них я думал как о своих одноклассниках, поскольку многие компьютеры представлялись мне как бы самостоятельными личностями.

Я даже помнил, как я решил, что каким-то образом чувствую работу электроники внутри каждого из них…

Мне вдруг захотелось, чтобы у меня был компьютер, с которым я мог бы поговорить, и снова вспомнилось то странное, почти забытое все эти годы чувство.

Клик. Клик. Клик. Кликлик.

Да. Именно так. И вдруг…

…Я увидел бесконечные ряды огней, вращающиеся кольца пламени, услышал треск контактов, щелчки переключений и последовал за яркими витками спирали в эту волшебную страну…

Я вглядывался в помещенный где-то неподалеку большой компьютер. Никаких сомнений. Каким-то образом я вступил в контакт с больничным компьютером, оказавшись в его внутреннем функциональном мире молчаливым партнером, и в это мгновение перестал чувствовать себя одиноким.

Всех медиков я знал теперь по именам — кто на дежурстве, кто отдыхает, — а познакомившись с личным досье, узнал и кое-какие подробности их биографий. Все меню я читал заранее. Прочел истории болезни всех пациентов больницы — в том числе и свою. Положение у меня было тяжелое, с совершенно пессимистическим прогнозом. Чуть позже я обнаружил, что могу выяснить значение любого неизвестного мне термина, касающегося медицины, через канал связи с компьютером медицинской библиотеки. Я даже знал, где находятся все мои пролежни, хотя сам их не чувствовал. Сведения из собственной истории болезни здорово меня расстроили, но зато теперь у меня появилось окно в мир, которого не было раньше.