Витькины небеса

Строительство филейского завода набирало обороты. Временно привлечённых из ИТК заключённых вскоре сменил стройбат. Наращивались темпы работ, но до завершения было ещё ой, как далеко! Всё больше народу приезжало на строительство 315-го завода из других городов. В конце августа прибыло крупное, в несколько сотен человек, пополнение эвакуированных ребят-ремесленников из Одессы.

Однажды Витька, стоя в длинной очереди за крупой, познакомился с разговорчивым шестнадцатилетним Колькой-одесситом. Колька рассказал, что их город начали бомбить с первого дня войны. Много дней горело взорванное нефтехранилище. Немцы разбомбили весь порт, затонуло множество кораблей. В этих ужасных условиях молоденькие ребята сталинского призыва ремесленных училищ продолжали ежедневно учиться и работать. Через месяц после начала войны им объявили об эвакуации. Строем в парадной форме шли они пешком 120 км до Николаева. Передвигались по ночам, опасаясь авианалётов. Отсыпались на полях в неубранных скирдах. Через четыре дня добрались. Только отправились из Николаева дальше в Херсон, как ночью в город вошли немцы. То же самое случилось и в Херсоне – только успели они уехать, как на следующий день его заняли фашисты. В тот момент им казалось, что всё уже кончено, германская армия шла по пятам. Потом через Запорожье, Горький, на открытых платформах, в товарняках добирались к месту эвакуации – в Киров. В пути их часто бомбили. Спасаясь, мальчишки прыгали из вагонов и разбегались в разные стороны. Продуктов, выданных ещё в Одессе, хватило ненадолго, пришлось голодать. В долгой и трудной дороге ребята терялись, гибли в бомбёжках. До Кирова добирались месяц. К месту эвакуации прибыли едва ли две трети вышедших из Одессы.

– Где ж вы сейчас живёте? – спросил Витёк.

– У поликлиники, в землянках, в которых до нас зеков держали, – отвечал Колька. – Ничего, нормально. Главное, здесь бомбёжек нет!

***

В самом конце августа почтальонша наконец-то принёсла долгожданное письмо от бати – потрёпанный сложенный треугольником листок, на котором обратным адресом значилось: «Действующая армия, полевая почта № …».

В письме были батины слова, записанные красивым почерком кем-то из грамотных сослуживцев: «Здравствуйте, мои дорогие мама Анна, жена Катерина, дети Витя, Таня, Маша, Толя и Алёшка! Только что наш батальон прибыл на фронт, и выдалась свободная минутка рассказать вам мои новости. Во-первых, хочу сказать тебе, дорогая моя Катенька, что ты у меня самая лучшая жена в мире. Не обижайся на меня и прости, что ушёл воевать добровольцем, оставив тебя с детьми, но по-другому я не мог. Виноват в нашей разлуке не я, а проклятый Гитлер, напавший на нашу Родину. Знай, что и я тебя простил. А фашистам от меня скоро достанется. Мы с товарищами выгоним всех врагов с нашей земли. Я вернусь, и будем жить хорошо-хорошо! Мы сейчас возводим оборонительный рубеж перед Смоленском. Роем окопы, оборудуем блиндажи. Ждём, когда подойдут фрицы, чтобы всыпать им по первое число! У нас есть приказ командования – в Смоленск врага не пускать! И мы с товарищами приложим все силы, чтобы его выполнить. И погоним фашистов с нашей земли! Оставайтесь здоровыми и пишите мне, буду ждать. Ваш сын, муж, отец Александр. 2 августа 1941 г.»

Получив это письмо, в семье не знали, что делать – радоваться или плакать? Получить долгожданную весточку от отца, конечно, радостно. Но письмо написано почти месяц назад. Все знали, что наши войска давно выбиты из Смоленска. Тяжёлые мысли бередили душу. Что же произошло с батей, с их батальоном, стоявшим на передовой? Пока всё это оставалось тревожной загадкой.

Глаза, полные горя

Вот и подошло к концу горячее, горькое лето 1941 года. Чтобы хоть как-то упорядочить снабжение населения, власти ввели карточки на основные продукты. Продовольственные нормы были невысокие, но позволяли худо-бедно существовать. Введение продкарточек облегчило Витькину жизнь. Теперь ему уже не нужно было простаивать по полдня в очередях за хлебом. И 1 сентября он, как все нормальные дети, пошёл учиться.

Всё бы ничего, но ближайшая к их деревне школа, располагавшаяся у КУТШО, была начальной, четырёхлетней. И теперь перешедшему в пятый класс Витьке приходилось ежедневно пешком топать в школу на улице Дрелевского. На дорогу уходило больше часа в один конец. Добравшись до города по грязному, размокшему по осени Филейскому шоссе, сворачивал он на Октябрьскую улицу. Шёл по ней мимо старого Богословского кладбища4, за которым виднелась тренировочная парашютная вышка.