Витпанк

Я присела на кухонный стол и написала Лисе длинную записку о том, как я не могла ей позвонить, потому что не знала ее номера, и как моя мать не позволила мне пойти к ней, и как я выскользнула наружу после наступления темноты и видела лису на полянке. Я написала, как мне было жалко, что я не смогла прийти. Потом я вырвала листки и протянула их Гасу.

— Вы передадите это Лисе?

— Конечно.

Я отдала ему блокнот. Он открыл его на первой странице и написал на ней телефонный номер.

— Это наш номер, — сказал он, протягивая мне блокнот. — Блокнот оставь себе. Будешь записывать туда всякие другие вещи.

— Какие вещи?

Он пожал плечами.

— Всякие. То, что с тобой происходит. То, чего ты боишься. То, что ты сама придумаешь. Иногда это помогает — записывать все это. Пошли, я провожу тебя до дома.

Теперь, когда рядом был Гас, лес не казался мне страшным. Тени были просто тенями. Загадочные шумы исходили от птиц и мышей, и от машин вдали на дороге. Он расстался со мной у задней калитки нашего дома.

* * *

На следующий день я нашла Лису на полянке, в кресле.

— Привет, Лиса, — сказала я. — Прости, что мне пришлось пойти вчера на это дурацкое барбекю.

— Папа передал мне твою записку.

— Он сказал, что ты сердилась на меня.

Она пожала плечами.

— Ну да. Но он сказал, что не все родители так все понимают, как он. Что некоторые просто помыкают своими детьми.

— Это он правильно подметил.

— Так что все в порядке. Пошли в туннель.

Туннелем мы называли трубу. Иногда мы заходили глубоко в темноту, и Лиса придумывала всякие истории: мы были первыми исследователями в самой глубокой пещере в мире; мы были повстанцами, укрывающимися в парижской канализации; мы путешествовали к центру Земли, где до сих пор жили динозавры.

В тот день Лиса не стала ничего придумывать. Мы просто шли все дальше во тьму, и холодная вода хлюпала в наших кедах. Мы зашли уже довольно далеко, когда Лиса сказала:

— Ты видела лису вчера вечером. Что ты о ней думаешь?

— Она была очень красивая.

— Какие у нее были глаза?

Я пожалела, что не вижу лица Лисы. Ее голос звучал странно — высоко и напряженно.

Я вспомнила золотые глаза лисицы.

— Такие, словно… словно она знала, о чем я думаю, — ответила я.

Некоторое время Лиса молчала. Потом проговорила:

— Моя мама была очень красивая. Я помню, что у нее были очень маленькие руки. А ее волосы были такого же цвета, как лисий мех. Такие, ржаво-красно-коричневые.

Я помедлила.

— Ты действительно думаешь, что она превратилась в лису? — осторожно спросила я.

Лиса остановилась на месте. Я слышала в темноте ее дыхание; где-то рядом журчала вода.

— Иногда просто нужно поверить во что-нибудь сумасшедшее, — прошептала она в темноте. — Потому что все другие вещи, в которые нужно верить, слишком больно ранят. Понимаешь, я, конечно, могу попробовать поверить во что-нибудь другое. Например, что она просто бросила нас с папой и сбежала с каким-нибудь другим парнем. Но мне кажется, что превратиться в лису было бы по-настоящему круто. Я понимаю, почему она могла бы захотеть этого. Мне нравится думать, что она — лиса и живет в лесу. Так что это то, во что я верю.

— Понимаю, — сказала я. В ее словах действительно был какой-то бредовый смысл. Я пошарила в темноте и взяла ее за руку. — Ладно, тогда я тоже буду в это верить.

— Давай-ка пойдем посмотрим на тритонов, — сказала Лиса, уводя меня прочь из темноты.

На следующей неделе начались занятия в школе. У меня был урок английского, учительница как раз делала перекличку, когда я увидела Лису в заднем ряду. Ее лицо было тщательно умыто, на ней была чистая рубашка и вельветовые штаны — не грязные и не порванные. Я упорно смотрела в ее сторону, но она не ответила на мой взгляд.

Учительница, мисс Парсонс, была трепетная женщина с тонкими волосами и высоким, задыхающимся голосом. В тот первый день она прочла нам стихотворение о нарциссах и спросила нас, что мы о нем думаем. Мне оно показалось не очень интересным, но я не стала этого говорить.

Когда урок закончился, я поспешила догнать Лису у двери.

— Привет, Лиса! Как дела?

Она взглянула на меня с нарочито бесстрастным выражением на лице.

— Здесь меня зовут Сара.

— Очень хорошо. А меня — Джоан.

— Послушай, мне надо идти, — сказала она. Она шла быстро, и мне пришлось ускорить шаг, чтобы продолжать идти рядом с ней. Сейчас она казалась меньше ростом, чем в лесу, и прижимала свои книги к груди, словно ей было холодно. И она не улыбалась.

— В чем дело? — спросила я. — Куда ты спешишь?

Она не замедлила шага.

— Мне еще нужно кое-что сделать.

— Эй, Джоан!

Обернувшись, я увидела Синди Гордон, стоявшую возле своего шкафчика, и рядом с ней еще одну девочку. Я притронулась к руке Лисы.

— Это Синди Гордон, — сказала я. — Мы с ней знакомы. Пойдем, поздороваемся.

Я тронулась в их сторону, но когда я подошла к ним, Лисы со мной не было. Я увидела лишь ее спину, удаляющуюся прочь по коридору.

— Привет, Синди, — сказала я.

— Привет, Джоан. — Ее подруга пристально глядела вслед Лисе. — Это Сью. Сью, это Джоан.

— Ты знаешь эту девочку? — спросила меня Сью.

— Да, а что?

Она взглянула на Синди, но не ответила на мой вопрос.