Витрины великого эксперимента

Майкл Дэвид-Фокс ВИТРИНЫ ВЕЛИКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА. Культурная дипломатия Советского Союза и его западные гости, 1921-1941 годы

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

Кате, Джейкобу и Нико

Книга британского дипломата и специалиста по истории Советского Союза Эдварда Хэллета Карра «Что такое история?», знакомившая с историографией несколько поколений английских и американских студентов, содержит знаменитое указание: «Изучите историка, прежде чем вы начнете исследовать факты»^{1}. Поэтому я решил, перед тем как обратиться к некоторым особенностям и задачам моей монографии «Витрины великого эксперимента», рассказать немного о себе читателям русского издания.

Я начал изучать русский язык в 1983 году, когда стал студентом первого курса Принстонского университета. К преподаванию русского языка здесь подходили со всей серьезностью. Лекции по лингвистике нам читал известный славист Чарльз Таунсенд (Townsend). Практические занятия вели носители языка Вероника Николаевна Доленко и Евгения Константиновна Такер (Tucker); о них мой первый учитель в области советской политической истории Стивен Ф. Коэн (Cohen) любил шутить, цитируя романс «Очи черные»: «Как люблю я их, как боюсь я их…». По мере того как сокращалось число студентов, изучавших русский язык, а я все больше времени уделял учебе, пытаясь достичь приличного уровня, более серьезным становилось и мое отношение к истории России, ее политическому развитию и литературе. Особенно большое влияние оказал на меня курс Ричарда Уортмана (Wortman) по интеллектуальной истории России, в рамках которого мы читали в оригинале источники — от Карамзина и славянофилов до Плеханова и Ленина. И характерно, что вся моя работа в последовавшие десятилетия так или иначе была связана с историей интеллигенции. Огромное значение имел для меня и курс Коэна по советской политической истории, где все мы горячо спорили о его книге, посвященной Бухарину и альтернативам сталинизму. Такие споры были приметной чертой того времени: горбачевская перестройка вызвала в США подъем интереса к советской истории и бурную полемику о развитии СССР, и мне посчастливилось именно тогда оказаться в одном из крупнейших американских центров изучения России. Среди моих учителей были также историк и теоретик модернизации Сирил Блэк (Black) и известный политолог Роберт С. Такер (Tucker). Моя дипломная работа была посвящена созданию благоприятного образа Советского Союза в 1930-е годы на страницах леволиберальных американских журналов «The Nation» и «The New Republic». Лет через двадцать, после длительного погружения в другие вопросы русской и советской истории, я вернулся к проблемам, с которыми впервые встретился, когда проводил дипломное исследование, и начал писать книгу, которую вы сейчас держите в руках.

Неудивительно, что, когда в 1987 году я поступил в аспирантуру Йельского университета по специальности «История России», а архивы в СССР постепенно становились более доступными, у меня появилось желание освоить новые архивные богатства для изучения периода нэпа. Я начал работать над диссертацией об Институте красной профессуры, Коммунистической академии и Коммунистическом университете им. Я.М. Свердлова периода 1920-х годов; впоследствии диссертация легла в основу моей первой монографии^{2}. Во время учебы в аспирантуре я не ограничивался изучением лишь советского периода российской истории — в этом можно убедиться, читая введение к данной книге, в котором показано, как соотносились новшества в приеме иностранцев в советское время и в более ранние периоды, начиная с XVII века. Мой преподаватель по истории России допетровского периода в Йельском университете Пол Бушкович (Bushkovitch) придавал особое значение источниковедению, и специалисты могут заметить, что метод представления документов из советских архивов в этой книге, как и во всех моих предыдущих работах, отличается намного более подробным обозначением и цитированием источников, чем это принято. В Йеле я работал с историками Иво Банацом (Вапас) и Марком Штейнбергом (Steinberg), а также с литературоведом и культурологом Катериной Кларк (Clark) — отзвуки ее блистательных рассказов, истолковывающих особенности советской культуры, слышны в этой книге. В те же годы у меня появилась возможность учиться в Колумбийском университете, где позднее я работал научным сотрудником. Я был участником знаменитого семинара Леопольда Хеймсона (Haimson) по истории революционной России и вместе с Марком фон Хагеном (Hagen) подробно изучал период 1920-х годов. Но не меньшее значение, чем все вышеперечисленное, имели для меня мои первые поездки в Советский Союз и время, проведенное в России после 1991 года.